Решил добавить нечто новенькое. Понравится, буду продолжать.

Хроники белого колдуна.

Повесть первая.

Заповеди семьи.

Часть первая.


Слушайте дети, наставления отца,
и внимайте, чтобы научиться разуму.


Глава семьи величественно поднял над головой большую ритуальную чашу и торжественным голосом произнес:
-Сегодня наша деревня празднует начало Праздника Посевов. Этот значит, что холод и невзгоды остались далеко позади, и пришло время достатка и процветания. Духи Великих Предков были благосклонны к нам, и наша семья пережила холодную зиму. А поскольку духи Предков благоволят лишь к тем, что чтит их волю, я уверен, что мы выполняли все их законы и предписания верно. Так попросим же наших пращуров и впредь охранять нас от всех бед и невзгод, а мы, в свою очередь, обещаем и дальше чтить их закон!
Великие Предки! –снова возвысил свой голос мужчина. - Ваша воля не будет забыта! Ваши знания не будут утеряны, а ваши советы станут вечным источником мудрости для нашей семьи. И в этом даю вам свое слово я! Я- Норадир, муж своей жены, отец своих детей, старший мужчина в доме и глава семьи!
Высокий статный мужчина с трепетом поднес священную чашу к своим губам и отпил из нее сладкий церемониальный напиток. Затем чаша пошла по кругу, чтобы к клятве присоединилось все семейство, - жена, и четверо детей. Когда чаша снова вернулась в его сильные руки, замкнув таким образом круг, он поставил ее на алтарь в углу комнаты. Церемония празднования начала года на этом была закончена
-Теперь мы можем приступить к еде, - сказал Норадир уже спокойным тоном. Все шестеро тут же принялись за праздничный обед.
Норадир и его семья жили в одной из северных деревень княжества, что находились у самой его границы. Деревня принадлежала людям, хотя иные племена изредка приходили к ним для торговли. Времена тогда были спокойные, край и деревня процветали.
В деревне их семью уважали. Норадир был кузнецом а его жена Луианна, красивая длинноволосая смуглянка, - портнихой. Жили они хорошо и жили в достатке. У них был свой дом и свое хозяйство. После того, как вырос их первенец, Лин, они были не против обзавестись еще одним ребенком.
Но Великие Предки решили по-своему, и вместо одного ребенка Луианна родила троих. С тех пор все изменилось. И хотя все дети в этой семье стали желанными, родителям к этому времени пришлось потуже затянуть свои пояса.
Норадиру пришлось изучить ремесло плотника, а Луианне стать мастерицей по кости, но денег в семье все равно не хватало. И хотя еда, приготовленная умелой хозяйкой, всегда была сытной и вкусной, они редко ели досыта. Теперь же припасов едва хватило, чтобы пережить эту зиму.
За столом все ели молча. Глава семьи размышлял, как добыть достаточное количество еды для своей семьи. Его заботливая жена ела мало, следя за тем, чтоб ее трое младших детей получили самые лучшие куски. Старший сын, Лин ел молча и старался не глядеть в сторону отца. Лин знал, что после обеда у них должен состояться серьезный разговор.
После того, как обед был закончен, глава семьи поставил ритуальную чашу посреди стола. Это означало, что он на правах старшего мужчины семьи созывает семейный совет. Луианна очистила стол и отправила детей играть в другую комнату. Лин остался сидеть за столом, ожидая начала совета. По законам деревни, все дети, котором уже исполнилось больше десяти лет, были обязаны на нем присутствовать. Лину же было четырнадцать.
- Лин, сегодня речь пойдет о тебе, - строго проговорил отец и внимательно посмотрел на сына. Лин был высоким, но довольно худым подростком с копной длинных светлых вьющихся волос и очень светлой кожей. Голубые глаза подростка всегда смотрели на этот мир простым, бесхитростным взором. Лин рос хорошим сыном. Он всегда помогал матери и по хозяйству, и в уходе за младшими детьми. И это радовало Норадира. Но теперь его сыну предстояло серьезно задуматься о следующем шаге.
- Сегодня мы снова поговорим о тебе, о твоем будущем. О том, чем тебе придется заниматься.. О твоем ремесле.
- Да, отец. - Взгляд паренька был унылым. Он знал, о чем пойдет разговор на семейном совете. Но у него не было тех ответов, на которые рассчитывал его отец, а то, что он собирался сказать, отец и так знал. Отец был недоволен, а Лин не любил и не хотел расстраивать своего отца.
- По законам нашей деревни, любой, кому исполнилось пятнадцать, должен выбрать себе ремесло, которым он будет зарабатывать себе на жизнь. Чтобы выбрать свое будущее ремесло, юноша в течении года должен присматриваться к работе всех мастеров нашей деревни. Смотреть, что и как они делают, и если работа нравиться, проситься в ученики. Лин, прошло уже больше шести месяцев с тех пор, как тебе исполнилось четырнадцать. Скажи, ты уже решил, чем бы ты хотел заниматься?
Лин знал ответ на этот вопрос, и ответ был неутешительным. Да, он должен был выбрать себе ремесло. Так гласил Закон. Закон, написанный их Предками. Лин чтил Закон и ничего не имел против обучения ремеслу. Но все оказалось не так просто.
Вначале отец попробовал пристроить его к себе в кузню, помощником. Но Лину там очень не нравилось, он не мог выносить жар, исходящий от печи. Норадир познакомил его и с плотницким делом, но и там у паренька тоже ничего не получилось. Ему было не интересно, и из-за невнимательности он получал лишь шишки да ссадины. Тогда мать решила познакомить его со своими навыками. Но для шитья ему также не хватало терпения, а тонкая костяная игла постоянно выпадало из его потных пальцев.
Тогда неунывающий отец попытался познакомить своего сына со всеми ремесленниками деревни в надежде, что сын выберет себе что-либо по душе. Но и тут все заканчивалось точно так же. Когда парень ходил с охотниками в лес, его руки и ноги сковывало от страха еще тогда, когда он вступал под сень лесной чащи. Лепить из глины он не хотел, а продавать вещи на базаре ему было скучно. Гораздо интереснее было проводить время в компании своих друзей.
До сих пор вопрос выбора ремесла так и оставался открытым.
-Итак, сын, ты выбрал себе ремесло по душе? –строго спросил Норадир.
Лин тяжело вздохнул. Придется.
-Нет, - честно ответил он.
-Почему? – снова спросил отец.
-Мне ничего не нравиться, - честно признался Лин.
-Что, совсем ничего? – удивленным тоном переспросил отец. Он нахмурился.
-Нет, отец, - снова вздохнул Лин, не отрывая глаз от стола, и усиленно считая пылинки на нем.
Лин знал, что такой ответ отцу не понравиться. Мало того, отец будет огорчен медлительностью и нерешительностью сына. Но что он мог поделать? Ну не нравилось ему ничего, и все тут. Ему было не интересно изучать ремесла. Ремесла это было нудно и скучно. Не то, что гулять в друзьями в поле.
Норадир был огорчен услышанным. Он думал, что за последнее время сын все же определится и возьмет себя в руки. Бросит мальчишеские шалости и всерьез задумается над будущим. Их семье срочно был необходим еще один добытчик.
Лин, видя, что его отец огорчен, попытался успокоить его.
-Отец, ну что с того, что я не могу выбрать себе ремесло? Разве это так плохо?
Норадир задумался. Как пояснить сыну, что настало время стать взрослым?
-Хорошо, Лин, я тебе сейчас все объясню. Ты помнишь три главных заповеди семьи, не так ли? –спросил он.
-Конечно, помню, - утвердительно кивнул головой Лин. Безусловно, он знал заповеди. Заповеди, что были завещаны еще Великими Предками, правила, из которых каждая семья черпала знания и мудрость. Эти фразы так часто звучали в доме и настолько крепко они засели в его памяти, что парень мог безошибочно произнести их в любое время дня и ночи,
- Семья – это великий дар Богов человеку. Для человека нет ничего важнее семьи, - с вдохновением произнес он первую из них.
-Старший мужчина в доме, - глава семьи. Его долг заботиться о семье, кормить, любить и защищать домочадцев. И лишь его право возвещать волю Великих Предков, - продолжил Лин.
-Каждый член семьи, пока он живет в доме, должен подчиняться старшему мужчине и должен заботиться о семье в меру своих сил – огласил Лин и третью заповедь.
Норадир улыбнулся, видя, насколько хорошо сын запомнил золотые заповеди.
-Сын, ты слышал эти слова уже много раз, -заявил он. - Теперь пришла пора серьезно задуматься над их значением. – Норадир с отеческой заботой вбивал беспутному сыну прописные истины их сложного мира. – Тебе ведь тоже захочется создать семью, стать старшим мужчиной в доме и быть провесником голоса Великих Предков. И как старший мужчина в доме, тебе придется заботиться о них. Кормить, одевать, защищать.
-И?
-И я, как настоящий отец, должен подготовить тебя к этому, как в свое время меня подготовил мой отец, а его подготовил его отец, -объяснял ему Норадир. - Для этого наши предки и оставили свои заповеди, что бы мы знали, что, как, и, главное, когда следует делать.
-Мм, -неопределенно промычал Лин.
-Хорошее ремесло – это начало всего, -продолжил свои разъяснения он. - Ремесло помогает людям понять смысл своего труда и труда других. Тот кто не умеет трудиться сам, не оценит труда другого, и не сможет стать частью деревенской общины. В конце концов ремесло это обретение нужных навыков и мастерства. А значит, достатка, и в конце концов, уважения и места среди людей. И, конечно же, это первый шаг к созданию своей семьи. Без этого, сын мой, никак нельзя. А ты ведь не собираешься вечно оставаться ребенком, верно?
Лин улыбнулся краешком губ. Старший мужчина в доме, глава семьи? Да когда это будет? Еще ой как не скоро. А до тех пор, зачем переживать? Времени еще вон сколько!
Но мысль о том, что он так и не сможет найти свое ремесло, несколько напугала парня.
-Отец, я и правда старался найти то, что мне по душе, - отозвался Лин. –Что же мне теперь делать? Подскажи мне!
Отец, до того грозно возвышавшийся над своим сыном, при просьбе о помощи сменил свой назидательный тон на более мягкий. Он сел рядом с сыном и под одобрительный взгляд жены крепко прижал к своей груди. Затем принялся объяснять.
-Наши Предки учили, что человек выбирает ремесло тремя способами.
Чаще всего человек выбирает себе ремесло для души. Он просто выбирает то, что ему больше нравиться, чем ему интересно и приятно заниматься. Ремесло может даваться ему нелегко и не обязательно приносить много денег. Но человек готов совершенствоваться в нем каждый день. Такой человек будет счастливым, потому что посвятит свою жизнь любимому делу.
Этот путь считается самым приятным. Так я выбрал себе ремесло кузнеца, а мать стала портнихой. Мы с женой желали, чтобы этим путем нашел свое ремесло и ты.
Иногда человек выбирает себе ремесло для рук. Это когда человек делает то, что у него лучше всего получается. То, к чему у него есть талант, дар. Это ремесло рук. Такое ремесло не всегда по душе, и денег больших оно ему не приносит. Но дается это ремесло человеку легко, и достигает он в нем мастерства так быстро, что кажется, будто сами Великие Предки управляют его руками.
Этот путь считается и самым легким. Легко выбрать себе ремесло, когда у тебя для этого есть какой-нибудь дар.
А иной раз человек выбирает себе ремесло для кошелька. Человек делает свой выбор в пользу того ремесла, которое должно приносить ему много денег. Часто это очень трудоемкое и монотонное занятие, оно требует больших усилий, и не каждый хочет им заниматься. Но люди готовы хорошо платить за такую работу. Такое ремесло требует больших знаний и больших трудов, и даже может оказаться не по душе, но оно помогает человеку приобрести достаток или влияние. А это хорошее подспорье для жизни. Когда у нас с твоей матерью родилась тройня, нам тоже пришлось осваивать такие ремесла.
- Вот так вот, сынок., -закончил наставление отец. – Я рассказал тебе о трех путях. И тебе надо усвоить вот что: если у тебя не получиться найти ремесло по душе, нам придется искать тебе ремесло или для рук, или для кошелька. Пока у тебя есть еще время. Главное, не забывай обо всем и проведи его с пользой. Ты меня понял, сын?
-Да, отец, – с уверенностью ответил он.
Но не успели эти слова слететь с его губ, как Лин краем глаза увидел за окном соседских ребят, которые ждали его во дворе. Весь его серьезный настрой как ветром сдуло.
На этом семейный совет был закончен. Норадир отпустил Лина на улицу и тот мигом выскочил из дома. Когда сын покинул семейный совет, Луианна, наконец, смогла заговорить.
-Ты не считаешь, что был слишком строг к нему? – спросила она своего мужа.
-Я хочу, чтоб он был счастливым, и в свое время у него все получилось, как у нас, - мягко ответил он.
Луианна рассмеялась и они встали из-за стола.
– «Семья важнее всего», помнишь? - проговорил муж. -А он и есть моя семья. Как и ты. И наши дети. И я должен заботиться о вас. О всех вас.
-Ты самый лучший глава семьи. Я так люблю тебя, дорогой, - нежно сказала она ему и опустила свою голову на его широкое плечо.
-И я люблю тебя, дорогая. – Он осторожно обнял ее за талию и притянул к себе.

Часть третья.

Это утро выдалось тяжелым.
После пробуждения Лин почувствовал себя совершенно разбитым. Начинала сказываться усталость и напряжение двух последних дней. Его ноги устали от постоянной ходьбы, а спина болела от неудобного ночлега. Нежная белая кожа горела он царапин, а пустой желудок настойчиво требовал еды. К тому же, в его кудри набилось труха и листья, а от немытого тела шел неприятный запах. Он чувствовал себя словно загнанный скакун, словно русло реки, высушенное палящими лучами.
И эти чувства не прибавляли ему радости и оптимизма.
Солнце только поднялось из-за горизонта, и продолжать свой путь ему совсем не хотелось. Но Лин слез с дерева, немного размялся, и, согревшись, снова отправился в путь на восток.
Лес по эту сторону оврага был таким же густым и таким же неприветливым. Вдобавок ко всему, появился густой непроходимый кустарник. К счастью, Лин иногда находил звериные тропы и пробирался по ним. По-другому идти по лесу было просто невозможно. Юный путешественник надеялся, что ему удастся избежать встречи с проложившими их дикими зверями. В ином случае, приходилось рассчитывать на помощь магического посоха.
Так он прошел несколько часов. Его путь не нарушали ни хищные звери, ни змеи, а среди извилистых троп он всегда находил те, что более менее соответствовали выбранному направлению. Но новая встреча в лесной глуши поразило его не меньше, чем все предыдущие.
Проходя мимо зарослей колючих кустов, Лин явственно услышал плач. Это было так неожиданно, что он остановился и схватился за посох, ожидая какой-нибудь ловушки. Но нет, звук и, правда, был похож на плачь, и причем, явно на плач ребенка.
-Кто тут может плакать, - удивился Лин. – Откуда тут люди? Это же лесная глушь.
Но плачь не прекращался. Лин осторожно обошел кусты, и заглянул в заросли.
Там он увидел девочку лет шести. Ребенок сидел на корточках и плакал.
-Вот чудеса, - подумалось ему, и он стал разглядывать найденыша. Девочка была маленьким, худеньким существом с черными, неопрятными волосами. Ее одежда была грязной и изорванной, а личико, спрятанное в ладошках, все в саже и слезах.
-Потерялась, наверное, - подумал парень. – Попробую поговорить с ней. – Он отошел на несколько шагов назад, чтобы не испугать девочку внезапным появлением, и тихо проговорил:
-Эй, эй!
Девочка вмиг откинула руки от лица и испуганно посмотрела на появившегося перед ней незнакомца. Но, видимо, его вид не испугал девочку, и она не только перестала плакать, но, и улыбнулась ему. Парень заметил, что девочка была очень милой и симпатичной.
-Привет, – осторожно сказал он. – Ты кто?
-Меня зовут Овианна, - ответила девочка, вытирая кулачками слезы. – Но мама зовет меня Ви.
-Ты потерялась? – выразил свою догадку Лин.
- Нет. Я сама убежала, - деловито сказала она.
-Это как? – осторожно поинтересовался Лин.
-Наша деревня находиться за рекой, - стала объяснять она. – Мы с мамой ехали домой, а на нас напали разбойники.
-Разбойники?
-Да, -подтвердила девочка и для уверенности кивнула головой. - Они забрали нас с собой. Ночью мама развязала мои веревки, и сказала, чтобы я убегала. Я убежала, а она, а она… - Девочка снова пустилась рыдать.
- Ну, ну, успокойся. Все будет хорошо, - мягко успокаивал ее Лин, мысленно ругая себя за прозаичность своих слов. Хотя что же еще он мог сказать?
Девочка и в самом деле утихла. По крайней мере, громкие рыдания переросли в тихие всхлипывания. Она снова успокоилась и подняла на него свои мокрые от горьких слез глаза.
-А ты кто? – наконец спросила она его. – Ты лесной воин? Или дух леса?
-Я? – опешил от таких вопросов Лин. – Я воин леса? С чего ты взяла?
-Ну, ты ходишь в лесу один. Значит, ты никого не боишься. У тебя нет лука, значит, ты не охотник. И у тебя есть сабля. Значит, ты воин, - закончила свою мысль девочка.
Лин почесал голову. Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он, воин? Смех да и только.
-Я думаю, что ты воин этого леса, -с уверенностью продолжала девочка. - Я просила лес дать мне защитника, чтобы мы смогли спасти мою маму. Такого, который бы никого не боялся, был смелым, и мог нас защитить. Значит, ты и есть этот воин.
-Я?- снова глуповато переспросил Лин. – Воин леса? Но я не воин. И тем более не воин леса. Я не люблю лес. Никогда не любил и никогда не полюблю.
Его слова ничуть не переубедили девочку.
-Тогда кто же ты? – просто спросила она. – Здесь поблизости нет деревень, это я знаю. И еще я знаю, что один человек в лесу не ходит, потому что в лесу опасно. Это точно так, я знаю. Тогда скажи мне, что ты делаешь здесь один?
Лин задумался. Какая-то логика в словах девочки, конечно, есть. Но ведь не будет же он, в самом деле, объяснять ей, кто он, откуда, и как он оказался посреди дремучего леса?
-Давай так, – начал он. – Если у меня сабля, но это не значит, что я воин. Я не боец. Сабля у меня для того, чтобы защищаться. А один я в лесу не потому, что я смелый. Я пошел в этот лес со своим другом. Он охотник. Он меня защищал. Понимаешь, – он меня защищал, а не я его.
-А где он теперь? – невинно спросила девочка.
-Как где? Ушел домой.
-Вот видишь! - Она всплеснула руками от радости. – Он знал, что ты сильный и смелый. Он оставил тебя одного, значит, он знает, что ты не боишься леса, и можешь себя защитить. Видишь, я права! Ты мой воин леса! – сказала она и захлопала в ладоши.
-Да не воин я! Меня самого защищать надо, - в отчаянии выпалил он. Но девочку он уже не мог переубедить. Она видела в нем долгожданного воина, пришедшего к ней на выручку. И ничьи слова не смогли бы поколебать ее детскую уверенность.
-Хорошо, - согласился Лин. – Пусть я буду воином, но тогда давай не воином леса.
- Я как тогда?
-Я… - Лин задумался. Что бы ему такое выбрать, чтобы было ему по душе? – Я буду воином лесного озера, - решительно заявил он. – Озера, которое в лесу, понимаешь? Я люблю воду, а не лес.
-Хорошо, - быстро согласилась девочка.
-И чем же я могу тебе помочь? – Лина забавляла эта маленькая, но уже такая серьезная девочка. Тем более, что ему действительно было жаль ее, оставшуюся без матери и потерявшуюся в лесу. – Я бы тебя вытер, накормил и согрел, но у меня нет ни еды, ни воды, ни одежды. Я уже сам вторые сутки ничего не ел. Так что, как видишь, помощник из меня не очень.
-Я хочу, чтобы ты спас мою маму, – твердо заявила девочка.
-Ты хочешь, чтобы я, мальчишка четырнадцати лет отроду, пошел и спас твою мать из рук банды разбойников? – иронично переспросил ее Лин. – Ты именно этого хочешь?
-Да, - подтвердила она и кивнула своей головой в знак согласия. – Ты воин озера. Ты все сможешь.
Лин прекрасно понимал, что это не возможно. Он не верил, что у него есть хоть малейший шанс победить разбойников. Для этого у него нет ни сил, ни возможностей. Здесь не поможет ни его сабля, ни даже волшебный посох. Его мастерство владения саблей оставляет желать лучшего, а магический свет их не напугает, этот трюк подходит только для животных. И при всем при этом разбойников наверняка будет не двое и не трое, а намного больше.
Да и некогда было ему заниматься геройством. У него и так имелось срочное дело. Ему некогда было даже просто отвести ее домой. Не говоря уже о том, чтобы идти выручать ее мать и биться с разбойниками.
Овианна не видела следов борьбы на его лице. Она продолжала размышлять, вспоминая, что она видела, и что слышала, пока была в плену у разбойников.
-Кажется, я вспомнила, где разбойники остановятся на привал этой ночью, - вдруг добавила она. – Они сказали, что заночуют на Одинокой горе, - уверенно ответила девочка.- Видишь, теперь ты знаешь куда тебе идти..
Лин напрягся, услышав знакомые слова.
-Как ты сказала? - осторожно переспросил он.
-Одинокая гора, - ответила девочка. – Я еще тогда подумала, - странное название для горы. Это люди бывают одинокими, а не горы.
Парень насупился. Это было странным стечением обстоятельств. Ведь и он сам держал путь к этой горе.
-Где теперь моя мама? – запричитала она своим детским голосом, словно он мог дать ей ответ. – Ты должен нам помочь!
Лин и рад был бы помочь несчастной семье, но как? Ему было очень жаль девочку. Он прекрасно понимал, что оставлять ее здесь нельзя. Это лес, а в нем полно диких зверей. Не ровен час, какой-нибудь из них унюхает человеческий запах и…
Но он совершенно не представлял, что ему делать дальше. Самым легким и правильным решением было бы отвести девочку в ее родную деревню. Но у него своя миссия. И на это у него нет времени. Можно было бы взять ее с собой до Одинокой горы. Победить разбойников он не в силах. Тогда придется снова вернуть девочку бедной матери? Получается какой-то бред.
Тогда остается третий, самый тяжелый и самый глупый вариант, –взять ее с собой в свое путешествие? Но это нарушит все его планы. Девчонка маленькая, ходит она не быстро. Такая спутница замедлит его продвижение, а жизнь его матери как раз зависела только от его быстроты и расторопности. Он должен был найти цветок и вернуться домой в срок. К тому же, возвращаться домой через лес и болото, с цветками и с ребенком? Лин прекрасно понимал, что это неосуществимо. Слишком опасно. Вокруг них будет лес и дикие звери. И ему вряд ли удастся ее защитить.
-Я сама не могу защитить свою семью. А моя мама это все, что у меня есть. Помоги нам, пожалуйста! -Девочка прекратила плакать, и стала рядом с ним, с трепетом глядя в его глаза в ожидании ответа.
И тут Лин сломался. Слово «семья» яркой вспышкой засветилось в его сознании. Теперь, когда он сам стал на защиту своей семьи, и на своей собственной коже ощутил, что значит защищать ее, он прекрасно понимал отчаяние тех, кто не в состоянии сделать этого сам. А если даже шестилетняя девочка хочет стать на защиту своей семьи, кто он, чтобы отбирать у такого ребенка хотя бы маленькую надежду на спасение?
И его добросердечность, встретившись с холодным расчетом, взяла верх.
-Хорошо. Я помогу тебе. Догоним их, а там что-нибудь придумаем.
Он знал, что последует за его ответом. Девочка не выдержит его темпа, ее крохотные ножки не в силах двигаться сквозь лес с той же скоростью, что и он сам. Придется иногда нести ее на себе. А это лишняя нагрузка, усталость, и, как следствие, потеря драгоценного времени. Но выбор был сделан, жребий брошен, и медлить больше было нельзя.
Девочка радостно взяла Лина за руку, и они вместе отправились искать место старой ночлежки разбойников. Через десять минут они нашли брошенный лагерь. То, что это было то самое место, Лин нисколько не сомневался. На земле виднелись следы людей, колес, примятая трава в тех местах, где лежали люди. Девочка побежала на то место, где она последний раз виделась с мамой. На земле она нашла кусок знакомого платья, и снова стала реветь. Парень не стал трогать ее, а стал разыскивать следы. Вскоре он нашел их. Следы людей, скакунов с телегами уходили в глубь леса, на восток, оставляя за собой хорошо проторенную тропу.
Значит, девочка была права. Разбойники, вместе с награбленным добром и единственной пленницей направили свой путь в сторону Одинокой горы. И Лин, вместе с юным созданием, решительно отправился вслед за ними.
Это было непростое путешествие.
Пока у девочки хватало сил, она стараясь идти быстрым шагом, и не отставать от своего провожатого. Правда, ее хватало не на долго, и она вскоре убавляла ход. Когда ее ножки начинали уставали, Лину приходилось садить ее себе на шею. Это было нелегко. С непривычки сначала заболели ноги, затем спина. Когда он очень уставал, то опускал девочку на землю, и она шла рядом с ним, шагая так быстро, как только могла. Но и ей ехать верхом было не совсем удобно. Ей не удавалось долго сидеть на одном месте. То ее укачивало, то болтало, а когда Лин вспотел, она стала съезжать с его спины вместе с одеждой. Лину приходилось брать ее на руки, чтобы хоть как-то дать спине отдых, и остудиться самому.
На тех коротких привалах, что он позволял себе устраивать, он не успевал восстанавливать потраченные силы. Спина и ноги каждый раз болели все больше. Он уже меньше бежал, и все чаще шел быстрым шагом, держа девочку на руках или неся на своей уставшей спине.
К счастью, именно их малая скорость и помогла им избежать внезапной встречи, что приготовил для них коварный полог дремучего леса.
Повернув за очередной поворот, они оказались прямо посреди остатков нового лагеря. Очевидно, разбойники останавливались тут на обед. Оставленные догорать костры ее слабо дымились, вокруг были разбросаны остатки туш, оставшихся от обеда. По разбросанным черепам было видно, что ими стали три детеныша «четырехглазого». Похоже, что разбойники расположились возле их логова, и пока самки не было дома, они нашли детенышей, и, не долго думая, использовали в качестве основного блюда для обеда.
Нашим путешественникам не было бы до этого никакого дела, если бы в тот момент по остаткам лагеря не ходил большой четырехглазый зверь. Самка-мать вернулась с охоты, и, обнаружив пропажу своих детенышей, тщетно искала их посреди сосредоточения сора и запахов человеческой стоянки. Не нужно было долго думать, чтобы понять, что она готова сделать с людьми, которые забрали у нее ее детей.
Лин и Овианне повезло. Они вышли шли медленно и вышли за спиной рассерженного зверя. Пока зверь не видел их, и им срочно нужно было решать, что делать. Бежать было нельзя, - зверь непременно бы услышал и догнал бы их. Тем более что после такого дня у Лина сил для бега совсем не осталось. А о том, чтобы бежать вместе с маленькой девочкой, и речи быть не могло. К тому же, Лин боялся оказаться к хищнику спиной. Зверь стоял между ними и их дорогой за восток.
-Ой, зверь, - испуганно прошептала девочка с его плеч.
-И прямо у нас на дороге, - тем же тоном ответил Лин.
-Что делать? – снова прошептала она.
-У нас два пути, -или ждать, пока зверь уйдет, или прогнать его.
-Прогнать?- Глаза девочки расширились от страха. –Но он же такой большой!
-Вот именно, - хмуро ответил он. –Попробуем подождать.
Но зверь никуда не торопился. Он продолжал надрывно кричать, пытаясь призвать своих малышей.
Выход был один, - сразиться с лесным зверем и освободить путь.
Лин знаками объяснил девочке, чтобы она перебралась с его плеч на дерево. Она все поняла и быстро залезла на ветку. Лин велел ей лезть как можно выше. Сам же он воспользовался минутной передышкой как отдыхом. Тело его набиралось сил, а мозг напряженно работал, перебирая все возможности для предстоящей битвы.
Парень вынул саблю из-за пояса и немного подержал ее в руке. Удивительно, но оружие казалось очень легким даже для его уставших рук. Сабля была настолько легкой, что рука почти не чувствовала ее. Поддавшись приятному ощущению, Лин несколько раз взмахнул саблей, приспосабливая ее к себе и разминая руку. Металл и голубые сапфиры ярко заблестели на солнце.
Но одной сабли было мало. Оружие означало битву, а битва означала кровь, и даже смерть. А в его неопытных руках и кровь, и смерть могли ожидать только его. Парень немного поколебался, и во второй его руке оказался волшебный посох. Парень сомневался, стоит ли его снова использовать. Одно дело, когда магия случайно спасла ему жизнь. Другое дело, когда он сам, по своему желанию решит воспользоваться ею. Эта мысль его почему-то не пугала. Смущала, обескураживала, это да. Ему казалось, что применив магию посоха, он каким то образом подведет свою деревню, предаст ее что ли.
Но хищный зверь не оставлял ему выбора. Лин понимал, что вспышкой света, да еще и при свете солнца, ему было не напугать зверя. Но он на это и не рассчитывал. Он надеялся, что вспышка света ослепит хищника хотя бы на долю секунды, хотя бы на миг. Это означало, что у него будет время на один, максимум на два удара.
Оставалось надеяться на лучшее.
Лин медленно вышел из-за дерева и с силой взмахнул саблей.
Услышав свист рассекаемого воздуха, зверь быстро обернулся и обнаружил своего врага.
Лин приготовился к обороне. Странно, но на этот раз страх вовсе не сковывал его тела, как раньше. Наоборот, он предавал ему смелости и решительности. Он медленно выставил посох вперед на вытянутой руке, желая привлечь внимание зверя. Саблю же он крепко держал в правой руке, готовясь применить для решающего удара.
И снова две пары хищных глаз скрестились с взглядом человека. Зверь жаждал крови, жаждал отмщения. И появившийся перед его взором человечик как нельзя лучше подходил на роль такой жертвы. И зверь приготовился к нападению, собираясь броситься в бой со всей несокрушимой силой и кипящей яростью.
Правда зверя несколько смущала странная палка, направленная в его сторону. Такого оружия он еще никогда не видел и не знал, опасно оно или нет. Он осторожно приблизился к ней, и не спуская настороженных глаз с паренька, принюхался.
Этого Лин и дожидался. Морда зверя оказалась в необходимой близости от посоха.
-Пошел прочь, гадина. Пошел прочь. Кыш! – крикнул он зверю все ту же фразу.
В ответ на эти слова посох, как и в первый раз, засветился. При дневном свете этот свет был не очень ярким, но на этот раз глаза зверя оказались слишком близко к источнику свечения. На какие-то доли секунды он ослеп, потеряв из виду своего противника.
Лин среагировал быстро. Преодолевая трепет, парень сделал несколько шагов в сторону ничего не видящего и сбитого с толку зверя. Его правая рука на мгновение сжалась, и он нанес удар в самое незащищенное место зверя, за костяные пластинки хищника.
Не тренированная рука парня не могла нанести сильного удара, но его сабля глубоко вошла в тело зверя. Тот завыл от боли и попытался вслепую достать невидимого противника. Но Лин изловчился, вытащил залитую кровью саблю и вонзил в шею зверя с другой стороны. Отбросив посох, он обеими руками вонзил саблю как можно глубже в тело зверя. Хищник яростно завертел головой и костяные пластины чуть было не полосонули по запястью парня. Лин вынужден был выпустить свое оружие, и отскочить в сторону. Зверь, видимо, уже пришел в себя и уставился на парня злобным взглядом, готовясь разорвать его молодое тело.
Но раны, нанесенные Лином, были слишком глубоки. Кровь густыми струями била из его тело, окрашивая траву в неестественно красный цвет. Зверь дико завыл от боли, сделал шаг, другой. Но его ноги больше не слушались его. И хищник пал, заливая кровью остатки тлеющего костра.
Лин сел на землю, чтобы унять возникшую в своем теле дрожь. Он не верил своим глазам. Он встретился с «четырехглазым» сам на сам и победил его. Сам, один. Не убежал, не струсил. Он победил самого грозного хищника этого леса и сам остался невредим. Такого он даже сам от себя не ожидал.
Когда дрожь прошла, он на ослабевших ногах он поднялся с земли, стер еще дымящуюся кровь с сабли и вложил ее за пояс. Затем поднял с земли посох. И снова странное чувство овладело им.
Лин думал о том, что он сам, по своему желанию вызвался применить магию. Это так же было очень необычным для него. Но что было еще более странным, так это то, что мысль о его причастности к магии больше не будоражила его, как бывало прежде. Еще недавно он замирал от страха, увидев, как старик–колдун «разговаривает» с водой. Еще вчера он сомневался, стоит ли ему оставлять волшебную вещь у себя. Но сейчас, когда он убедился, что магия может спасать жизни, он стал относиться к ней с почтением. В его глазах все, что могло помогать людям в борьбе за жизнь, было достойно уважения. И не вызывало абсолютно никакого страха.
С этого момента Лин больше не страшился ни магии, и ни того, что с ней было связанно. Как перестал страшиться леса и его обитателей.
Пора было пускаться в путь.
-Пойдем, Ви, - скомандовал Лин. – Не бойся, все будет хорошо.
-А я и не боюсь, - смело сказала девочка. – Со мною ты, воин озера. И мы найдем и спасем мою маму.
Они снова отправились по проложенной тропе.

***

Солнце заканчивало свой путь по небу, а они все шли и шли вперед, пока вершина горы не возникла над деревьями. Она стала им надежным ориентиром, но прошло еще немало времени, пока они приблизились к ее подножью. Солнце уже скрылось за горизонтом, а лагеря разбойников все не было видно. Очевидно, они сильно отстали от них.
Стемнело, а Лин все не решался зажечь при девочке свой волшебный посох, потому как не знал, испугается ли она проявления магии, или воспримет ее с детской простотой. Но шутить с ночным лесом было нельзя, и Лин решился на отчаянный шаг.
-Ви, ты знаешь, когда костер догорает, в нем остаются угли, такие крошечные кусочки дерева, которые светятся? – попытался подготовить он ее к виду магического посоха.
-Да, знаю, я их видела, - уверенно ответила девочка.
-Я набрал таких угольков в свой посох. И сейчас я их раздую, - придумал свою историю он. – Ты не будешь бояться?
-Не-а, – ответила она. – Я храбрая. И я с тобой.
Вновь посох засиял ровным белым светом, озаряя путь двум путникам. Яркий свет отпугивал возможных хищников и освещал дорогу. Теперь они не боялись сбиться с пути.
И все же они порядочно отстали, так как заметили отблески костра уже ближе к полуночи. Они оба едва держались на ногах и с трудом боролись со сном, но близость цели придала им сил. Парень и девочка осторожно приближались к лагерю разбойников. Вскоре стал слышен шум их голосов, звуки тягловых животных и запахи еды.
Лин, осторожно ступая по камням, взобрался на небольшую площадку и выбрал себе место для осмотра. Лагерь разбойников был перед ним, как на ладони.
Разбойников было много, человек двадцать. Они расположились возле трех костров, окруженные телегами с награбленным добром. Часть из них уже спала, часть пила вино и горланила песни. Остальные занимались своими делами.
Овианна взвизгнула и указала пальцем на одну из телег. На ней, связанная по рукам и ногам, лежала женщина. Казалось, она спала.
-Мама, - тихо прошептала обрадованная девочка. – Мы нашли ее. Ты нашел ее.
Это был хороший знак. Они нашли лагерь, нашли мать девочки, и они нашли Одинокую гору. Но что делать дальше?
-И ты хочешь, чтобы я освободил твою мать? – снова недоверчиво спросил Лин.
-Конечно, - бескомпромиссно заявила девочка.
-И как ты себе это представляешь? – иронично вопросил он ее.
Девочка задумалась.
-Не знаю, - откровенно призналась она.
-Вот и я не знаю, - так же открыто сознался он.
-Но ты сможешь, - все так же твердо проговорила она. – Ты провел меня через лес, ты привел меня сюда, и ты сможешь спасти мою мамочку. Я знаю это.
Лин серьезно задумался. Шансы на успех были минимальны. Бодрствующих разбойников было не меньше десяти, но первый же крик подымет остальных на ноги. А люди не звери, света в темноте не побояться. Конечно, страх очень сильное ощущение, но вряд ли они сильно испугаются юного подростка, пусть даже и с сияющим посохом.
А если.… В его голове сверкнула идея, и возник смелый план. Не-то, чтобы этот план гарантировал ему успех, но другого у него все равно не было. Что он знал наверняка, так это то, что люди бояться и зверей, и всего неведомого. А что если изобразить неведомого зверя?
Он наказал Овианне сидеть на месте и осторожно стал пробираться к повозкам. Благо, разбойники не выставили дозорных, справедливо рассчитывая, что свет костра отпугнет лесного зверя. Лин в полутьме добрался до ближайшей телеги со скарбом и осторожно принялся опустошать ее, не забывая поглядывать за сидящими у костра людьми. Те по-прежнему или пили, или говорили о чем-то между собой. Лин стаскивал с телеги платья, одежды и шкуры животных, - все, что успели награбить разбойники. Набрав приличную гору вещей, Лин, соблюдая осторожность, тем же путем вернулся на каменную площадку.
-Зачем это? - удивленно спросила девочка, едва сумевшая оторвать свой взгляд от фигуры матери.
-Я собираюсь испугать разбойников, - неуверенно сказал Лин. – Ты можешь мне помочь?
-Испугать? – изумилась девочка. – Чтобы они перепугались и убежали, да?
-Да, - устало ответил Лин. – Тогда вы с мамой вернетесь домой, а я смогу продолжить свои поиски.
-Что я должна делать? – деловито спросила она, воспряв духом.
-Я хочу изобразить страшного зверя, – пояснил парень. – Зверя с горящими глазами. Я привяжу посох так, чтобы сияние было у меня над головой, а ты помоги нацепить вокруг меня всякую одежду, чтоб со стороны я выглядел так, ну, устрашающе, что ли.
Сначала они смотали клубок из более легкой материи. Это должно было стать головой чудища. Затем они нацепили его на вершину посоха, оставив щели для так называемых «глаз». Затем Лин прикрепил посох так, чтобы новая «голова» была поверх его собственной. Осталось создать тело. Вокруг туловища и ног Лина они нацепили всевозможные одеяния, а сверху прикрепили шкуры животных, чтобы казалось, что явившееся на взгляд существо и, правда, было зверем. Под конец Лин проверил прочность своего нового костюма и, отойдя в сторону, попросил девочку оценить увиденное.
Получилось нечто высокое, лохматое, с длинной шеей и сверкающей головой. Это должно было сработать. Так, по крайней мере, надеялся Лин. На всякий случай он прицепил к боку саблю. Он не надеялся отразить нападение даже одного разбойника, но с оружием на боку чувствовал себя намного увереннее.
Пришло время действовать. Все еще ругая себя за то, что он ввязался в эту авантюру, Лин дал девочке последние наставления.
-Главное, ты сиди тихо и не привлекай к себе внимания. Я сейчас выйду, и буду изображать из себя страшного зверя. Разбойники закричат и убегут в лес. По крайней мере, я на это надеюсь. Так вот, твоя мама тоже увидит меня, и тоже будет кричать. Запомни, - ты должна сидеть тихо и не произносить не звука. Если ты выдашь себя, разбойники все поймут и нас схватят. Я знаю, тебе будет страшно за маму, но ты должна быть храброй девочкой ты должна пообещать мне это, иначе я не смогу пойти и спасти твою маму. Ты обещаешь мне, что ни при каких условиях ты не издашь ни единого звука?
Взяв клятву и удостоверившись, что малышка все поняла, Лин приготовился к выходу. Он осторожно вышел на площадку, убедился, что костюм держится исправно, набрал в легкие как можно больше воздуха и зарычал. До лагеря оставалось около ста метров, и ему нужно было обратить внимание на себя, на этот раз он не хотел подойти незамеченным.
-Помни, – ни звука, - напомнил он девочке и сделал первый шаг, в сторону разбойничьего ночлега.
Первый его рык был не очень смелым, но зато второй прозвучал с как следует. Чтобы разогнать свой страх, Лин принялся махать руками, сгибая пальцы, словно когти, и шагал вразвалку, словно он и, правда, лесной зверь. Шел он вперед не очень быстро, чтобы дать людям времени осмыслить ситуацию, но и не очень медленно, чтобы не дать им возможность приготовиться к обороне.
Громкий звук привлек к себе внимание бодрствующих разбойников, повернув голову в направлении его источника, они увидели страшную картину.
К ним приближалась ночная тварь, никогда не виденная ими раньше. Зверь был высоким, косматым, и, на удивление, не боялся ни людей, ни пламени костров. Тьма ночи скрывала многие детали, но самого главного ей скрыть не удалось, - глаза и пасть зверя сияли белым пламенем!
Первые секунды люди застыли в оцепенении, но уже следующий рев заставил их действовать. Не было смысла бороться с неведомой тварью. Ее не пугал ни яркий огонь, ни вооруженные люди, а значит, она видела в своей жизни и то, и другое, и это не было помехой при ее ночной охоте. Мало того, она смело шла на людей, и, очевидно, совсем не прочь была полакомиться такими слабыми и беззащитными созданиями. И какая же тварь была способна в одиночку наброситься на два десятка хорошо вооруженных людей? Конечно же, только самая страшная и неуязвимая!
-Спасайся! – первый крик испуганного человека разорвал лагерь и принудил его к движению. Часть людей поспешила скрыться в спасительной гуще леса, вторые принялись будить спящих друзей, и ничего не поясняя, тащить их подальше от надвигающейся опасности.
Какой шум поднялся вокруг, какой беспорядок! Люди в панике натыкались друг на друга, на вещи, на телеги, на спящих животных. Ночной монстр еще не добрался до лагеря, а у его обитателей уже появились синяки, ссадины и кровоточащие раны. Не все толком понимали, что происходит, но ужас, царивший среди разбойников, не требовал многих разъяснений.
Когда Лин, в образе сверхъестественной твари спустился к границам лагеря, тот уже совершенно опустел. Не теряя времени, он нашел телегу с женщиной, и решил проверить, как она там. На удивление, мать Овианны не кричала. Она стиснула зубы и вжалась в разбойничьи пожитки, надеясь, что страшная тварь не заметит ее и пройдет мимо.
-Эй, – позвал он ее тихим голосом. – Меня послала Ви. Она со мной, здесь..
Лицо женщины вмиг преобразилось. Она испугалась страшной твари, но когда речь зашла о ее ребенке, страх моментально уступил место материнскому инстинкту.
-Где она? – хриплым от волнения голосом спросила испуганная женщина.
-Она здесь, рядом, – успокоил ее Лин. – У меня не так много времени. Я сейчас разрежу путы.
Миг, и веревки спали с ее тела. Лин не успел и глазом моргнуть, как рядом появилась Овианна. Она сдержала слово, не произнося ни звука, но когда она увидела свою мать рядом с Лином, в один миг оказалась рядом.
-Кто ты? Как тебя зовут? – спросила счастливая женщина, но девочка опередила ее:
-Это воин озера, -моментально сообщила девочка - Я просила лес прислать мне защитника. Он пришел, чтобы найти меня и спасти тебя.
Лин и женщина насмешливо переглянулись.
-Мы поедем домой, мама? –тут же переключилась на новую тему девочка.
-Да, у вас не так много времени, - засуетился Лин. – Я не знаю, когда вернуться разбойники, и, поэтому, вам лучше поторопиться. Что вы намерены делать?
Женщина на миг задумалась.
-Я знаю путь домой, и я смогу найти его даже ночью. Но одной в лесу нельзя. Конечно, можно взять одного из грузовых «четырехглазых». Но их так долго освобождать из упряжи.
Лин достал саблю и одним взмахом освободил полусонное животное.
-Вот вам помощник, - проговорил он. – Можете сразу ехать в свою деревню. А можете затаиться на этой горе. Главное, быстрее уходите отсюда, иначе быть беде. Разбойники обязательно вернуться.
-А ты? – спросила его женщина, испуганно глядя в его глаза.
-У меня своя дорога, - усмехнулся он. – Мне надо вверх, на вершину этой горы.
Мать Ви горячее обняла его на прощанье.
-Я всем расскажу о твоем подвиге, -горячо пообещала она.
-Да не стоит, -отмахнулся он, но его щеки покраснели.
-Пусть Духи Великих Предков будут с тобою в твоем пути, –благословила она его.
-И вами пусть они не оставят, - горячо ответил он. –Удачной вам дороги!
-И тебе удачной дороги, - сказала женщина. Она посадила дочку на спину зверя, затем села сама и натянула вожжи. Зверь, проснувшись, послушно отправился в дорогу.
-Прощай, воин озера! - громко крикнула Овианна. Лин помахал ей рукой и махал до тех пор, пока темный лес не поглотил их, и женщина и девочка не скрылись из виду.
И вновь он остался один-одинешенек среди глухого ночного леса. Лин, наконец, полностью снял с себя тяжелый костюм, и тягостно вздохнул. Он был рад, что помог и женщине, и девочке. Но его эпопея, к сожалению, еще не закончилась.
Надо было двигаться дальше.
Он взял посох в руку, и отправился в прочь от ярких огней пустого лагеря.
Тропа уверенно тянулась вверх. Парень помнил, что старик велел искать ему искомые цветки на вершине горы, но гора была не малых размеров. Лин шел по дороге целый час, и только тогда достиг середины горы. Дальше гора тянулась ввысь почти отвесно, и нужно было приложить много усилий, чтобы найти тропинку, по которой можно было бы взобраться на самый вверх.
Усталость все больше и больше накатывала на него, но именно сейчас, здесь, на склоне горы он не имел право на передышку. Он не мог позволить себе остановиться, находясь так близко от цели. Лин упорно продолжал двигаться вперед. Яркий свет посоха освещал лишь небольшую часть пути, не в силах разогнать непроглядный мрак ночи. Бледная луна едва освещала окрестности, а свет звезд, казалось, вообще не доходил до земли. Коварные камни шатались под ногами. Скользкий гравий с удовольствием убегал из-под его ног. Скудная растительность мешала его продвижению. Да и сама тропа была небезопасно узкой, и если днем, при солнечном освещении ею еще можно было воспользоваться, то ночью она становилась врагом чуть ли не большим, чем лесные хищники.
Поднялся ветер. Лин шел по горной тропе и уже не мог с уверенностью сказать, поднимается ли он вверх, или, обогнув гору, уже опускается вниз. Голова кружилась от усталости, веки смыкались, а тело упрямо отказывалось повиноваться. Временами ему казалось, что он засыпает на ходу, и он то и дело чувствовал, что его плечо почему-то уверенно подпирает стену. Лин понял, что он борется уже не с усталостью, а борется он теперь с самим собой.
-Где же вы, золотые цветы? - взывал он к ним, казалось, с криком, на самом деле всего лишь шевеля ослабевшими губами. Перед ним расстилалась только до рези в глазах знакомая темнота, и все те же камни, гравий, трава и зеленый мох.
Он уже начал сдаваться. Теперь ни мысль о семье, ни о матери не могла удержать его от падения. Лин стоял на самой вершине. Стоял на коленях, поскольку стоять прямо уже не было сил. Парень уже не знал, ни кто он, ни где он, ни зачем он здесь. Он даже не мог сориентироваться во времени, и только алеющий рассвет оповестил его, что безумная ночь осталась позади. Красные небеса осветили все вокруг светом и теплом.
И когда первые лучи коснулись Одинокой горы, странного вида зеленые глыбы, которые он считал замшелыми камнями, стали открываться, зажигая на земле золотое пламя. Он насчитал два, а затем даже три золотистых огонька. Защитные зеленые лепестки неторопливо распахивались, выставляя наружу нежное золотое диво. Лин понял, что это были вовсе не камни. Это было то, что он искал. Золотые цветы. Большие, с голову взрослого человека, они радостно раскрывали новому дню свои яркие объятья.
-Я нашел вас! Я нашел! - радостно воскликнул он. Но после ночи беспрестанного брожения даже эта вспышка эмоций забрала у него остаток сил. Страх, волнения и усталость наконец таки сломали его. Тело парня как никогда катастрофически нуждалось в отдыхе, а разум в долгожданном покое.
-Я нашел их, - радостно подумал он. – Еще один день и еще одна ужасная ночь закончились. Теперь я могу отдохнуть. Всего ненадолго, мне ведь надо восстановить силы, чтобы отправиться дальше. Немного отдохну, а потом я отправлюсь в обратный путь. Всего лишь короткий отдых…

***

Лин открыл глаза с радостным чувством. Еще бы, как тут не быть на седьмом небе от счастья? Он, Лин, обычный деревенский парень, который еще пару дней назад даже не мог выбрать себе ремесла, охотник пошалить и напроказничать, он взялся за невообразимо трудное задание! И он выполнил его! Он пробился через лес, он разыскал нужную гору и он нашел чудодейственные цветы. Он прошел сквозь все преграды, преодолел трудности, и теперь ему осталось лишь вовремя вернуться домой!
Время вернуться домой.
Что-то в этих словах насторожило Лина. Парень поднялся на ноги и внимательно огляделся вокруг. Он по-прежнему был на вершине Одинокой горы, и под ней простирался во всех направлениях все тот же бездушный лес. И даже золотые цветки лежали на своих местах. Вроде бы все было по старому. Но все равно внутренний голос настырно предрекал ему какую-то беду. Лин насторожился. Его тело было каким-то уж очень отдохнувшим, разум был чересчур бодрым, а тени,… тени деревьев ложились совсем не в ту сторону!
Парень быстро взглянул на небо и сразу все осознал. Он лег отдохнуть ранним утром, с желанием поспать всего несколько часов перед обратной дорогой. Но солнце, солнце прошло уже больше половины своего пути по небу, и этот день неуклонно клонился к вечеру.
Юный путешественник все понял. Он спал слишком долго, намного дольше желаемого срока. И проспал. Его с непривычки натруженное тело выкинуло с ним злую шутку, и, вместо положенных нескольких часов забрало все, что считало необходимым для восстановления собственных сил. Он должен был уйти отсюда и начать путешествие в обратную сторону поздним утром. Теперь же, благодаря непозволительно долгому сну, находясь на склоне четвертого дня, Лин все еще оставался в самом начале этого пути.
Это стало для паренька большим потрясением. Он обессилено уселся на землю и в отчаянии обхвати свою голову руками.
До сих пор все складывалось хорошо. Неожиданно хорошо. Он сделал все возможное и таки дошел до заветной вершины. И вот, пройдя через все трудности, он заснул, и этим провалил все дело. Из-за его слабости, его неподготовленности, три полноценных дня, отпущенные на возвращение домой, превратились в два.
Горе Лина вылилось наружу рыданием. Он горько плакал и отчаянно ругал самого себя. Он ругал себя за свою самонадеянность, за свою глупость, за свою лень, и вообще, за все на свете. И эти чувства просто раздирали его душу. Ему было больно, больно и обидно. Больно, что в такой важный момент его, его тело сыграло с ним злую шутку, а обидно из-за того, что теперь, из-за его промаха и слабости может пострадать так много невинных, рассчитывающих на него, людей.
-Как же я мог так уснуть? – в отчаянии сокрушался он. - Почему я разрешил себе расслабиться, и все проспать?– горько корил он сам себя. – Как же я мог отнять у себя часть времени, добытого с таким трудом? Времени, такого необходимого для спасения моей матери и старика-ведуна? А еще хотел быть старшим мужчиной в доме. Лентяй, соня и самовлюбленный эгоист, вот ты кто!
Выплакав свое горе, Лин немного успокоился и стал размышлять. Хотя думать особенно было не над чем.
Перед ним до сих пор стояла все та же задача, - вовремя доставить спасительное лекарство домой. Обратный путь при обычном путешествии занимал три дня. Трое суток, вместе с привалами и сном. Из-за его нелепой ошибки у него осталось чуть больше двух дней. А как можно было одолеть трехдневный переход за два дня?
Правильно. Если исключить из него время на отдых и на сон.
Вначале парня эта идея чрезвычайно ужаснула. Представить себе такой переход, безостановочное путешествие без сна и отдыха… Но хорошенько подумав, он понимал, что, похоже, этот вариант был единственно возможным. Такое решение давало ему хоть какой-то шанс на успех. Два дня за три, этот путь можно было преодолеть только так. И никаких остановок, никакого сна, иначе уставший организм, разнеженный мерной деревенской жизнью и не привыкший к такому авралу, сможет снова с легкостью пересилить его слабую силу волю.
Лин прекрасно осознавал, насколько невероятной выглядела его идея. Двое суток непрерывного движения. Такого он не делал никогда, и он не знал, выдержит ли его тело такой переход. Двое суток без отдыха и сна, - такого у него не было и подавно, и он тоже не был уверен, что сможет силой воли переломить свой привычный распорядок. Тем более, что он все еще был голоден, а в эти два дня он и не рассчитывал на какую либо еду. И, наконец, снова путешествие по опасному лесу. Еще двое суток, полных опасностей и встреч с дикими лесными зверями.
Чем дольше Лин думал, тем яснее он понимал, что это, истинно, был единственный, хотя и не самый безопасный, выход. Долгий, опасный, изнурительный, невероятный, но все же только в нем он видел свой единственный шанс вернуться домой до заката шестого дня. Он понимал этого и боялся принимать такое решение. Ему было страшно. Он не был уверен, сможет ли он дойти до конца вовремя. Парень боялся, что он может и вовсе не дойти до дома. Но если бы у него был другой способ добиться поставленной цели, он бы с радость отказался и от такого путешествия, и от такого риска.
Внезапно, словно озаренный молнией, он ощутил, -там, дома, его ждали. В нем нуждались, его возвращения ждали как никогда. Двое больных и беспомощных людей дожидались его и мысленно желали ему победы.
И эта мысль была важнее, чем все остальное.
-Еще не все потеряно, - решительно сказал он, пытаясь как всегда, придать себе мужества. – Я не могу быть уверенным, что я дойду до деревни вовремя. Но я не могу упустить последнюю возможность довершить начатое дело, и я сделаю все, чтобы люди, доверившиеся мне, не страдали. Я –сильный! Я – смелый! Я - смогу! Мама, старик, – я иду к вам, - твердо сказал он.
Сплетя из веревки корзины и вложив в них бутоны, Лин привязал их к краям широкого шеста и взвалил его на плечи наподобие коромысла. Теперь драгоценный груз был в полной безопасности и можно было отправлять в обратный путь. В путешествие наперегонки со временем.
Лес холодно принял незваного гостя. Пройдя через остатки разбойничьего лагеря, Лин уверенно отправился через зеленую чащу. Хорошо еще, что стезя, по которой шел Лин, была ему известна. Он шел той же дороге, что была проторена повозками разбойников от того мета, где он встретил Ви до самой Одинокой горы. Сейчас он снова шел по ней, но теперь уже в обратном направлении. Памятная дорога несколько согревала его, даря воспоминания о приятной встрече.
Но вскоре первые трудности дали знать о себе. Оказалось, что чудесные цветки были не настолько легкой ношей, как он полагал вначале. Когда он шел, они то сбивали его с равновесия, то били по ногам. Пришлось выработать определенный ритм движения, ведь нести бутоны надлежало осторожно, словно малых детей, чтобы не расплескать хранящуюся в их недрах спасительную жидкость. Но если с к их раскачиванию можно было хоть как-то приспособиться, то к весу, давившему на его неокрепшие плечи –никак. Весили бутоны не мало, и шест-коромысло все время давил на плечи, постоянно напоминая о себе. Из-за этого Лин еще до конца вечера чувствовал себя порядком подуставшим. А ведь предстояло идти еще ой как долго и далеко!
Вначале путешественник старался пением поднять себе настроение, но идти и одновременно петь оказалось очень трудно. Но когда он заметил, как сильно удлинились тени, он уже и не думал о пении. С надвигающимися сумерками перед отчаянным путником вставала еще одна, куда более важная проблема, -ночной переход через опасный лес.
Тут уж было совсем не до песен. Даже думать об этом Лин боялся. Мысль о ночном переходе через лес. Кишмя кишащий разнообразными хищниками, заставлял ноги парня дрожать, как от сильного холода. Одному, в темном лесу, против дикого зверя… Брр, было от чего поежиться. Но пришлось загонять свой страх поглубже и вновь искать решение.
Когда солнце уже совсем скрылось за горизонтом, Лин устроил небольшой привал. Нарубив подходящих веток и разведя огонь, он сделал новые добавления к своей конструкции. Он знал, что звери должны бояться огня, и привязал по одному горящему факелу с каждой стороны шеста, и еще два взял в свои руки. Тем самым он сам стал похож на ходячее горящее дерево. И именно так он намеревался пройти по ночному лесу.
Лин не знал, верно ли он поступает, и насколько хорошо такой огненный барьер сможет защитить его от лесных зверей. Но он не был охотником, и не знал, как стоит поступать в таких случаях. Да и никто не знал, в этом он был уверен. Никто из охотников его деревни не стал бы идти по лесу темной ночью. Они бы предпочли пересидеть ее либо в крепком доме, либо у защитного костра, либо на спасительном дереве.
И когда заходящее солнце забрало с собой остатки спасительного дневного света, Лин отчаянно двинулся дальше.
Сказать, что пареньку было страшно, значит, не сказать ничего. Лин просто ополоумел от страха. Лес, ночь, темнота, шелест ветра, стоны деревьев, треск ветвей, крики птиц. Прошел час, второй. Лин, выбрасывал сгоревшие факелы и менял их на новые, все шел и шел, разрывая черный полог темного леса ярким огнем. А ночь все не кончалась. Звери, то ли напуганные огнем, то ли смелостью странного путника, ему на дороге не попадались. Страх постепенно отошел, уступая место другим ощущениям и чувствам. Лин отчаянно старался отогнать их, то и дело оглядываясь назад с поисках первых рассветных лучей.
Но даже эта длинная ночь должна была когда-нибудь кончиться и вскоре первые лучи рассвета прогнали устрашающую тьму, а с ней и ночные страхи. Вот только назойливые чувства усталости и голода они прогнать не могли.
Первой дало знать о себе его ослабленное и неподготовленное к такому переходу тело. И если первые часы путешествия были самыми не обременительными, то после безостановочного путешествия Лин стал отчетливо ощущать каждую мышцу в своем теле. Неприятное чувство теперь перекинулось с плечей на спину, а сами плечи просто изнывали от напряжения. Желудок не отставал от них, так же требуя внимания к своим проблемам.
Но Лин продолжал идти вперед, преодолевая усталость, голод и страх. Он шел вперед, подбадривая себя мыслями о том, что вскоре он сможет вернуться домой, и предстать перед деревней, как настоящий герой, защитник семьи. Эта мысль вдохновляла и утешала его, прибавляя сил и даря уверенность.
К полудню Лин уже миновал знакомый овраг с перевалившимся на другую сторону деревом. Старый ствол угрюмо поскрипел, но выдержал его вес, послушно пропуская отчаянного путника.
Добравшись до поляны земляных пауков, Лин понял, что у него не хватит ни сил, ни времени повторить предыдущий опыт. Его тело устало, а мозг вряд ли бы повиновался ему с той же остротой. И Лин решил действовать грубо и просто.
Он разжег костер и принялся бросать горящие головешки в пожухлую траву. Огонь и дым быстро заставили всех подземных жителей выскочить наружу. Где-то паутина и впрямь обгорела, высветив предательские ловушки. Кое-где сгоревшая трава открыла слои паутины. В других же местах трехглавые пауки сами открыли свои норы, следя за возможностью возникновения пожара.
Больше ничего было скрыть нельзя. Лин шел, лавируя между открывшимися ямами, пятнами паутины и выставившимися хищниками. Так, повторяя свой трюк, он благополучно добрался до конца поляны.
Но каждый час, каждая тысяча шагов неизгладимой печатью обозначалась на его теле. С каждым разом его борьба с самим собой становилась все отчаяние. Напряжение в плечах постепенно стало сменяться несносной болью. Непривычная к тяжестям, спина юного путешественника стала отзываться странным гулом, и как парень ни старался перераспределять груз, неприятное чувство в спине не проходило. Наоборот, с каждым часом оно становилось все сильнее и сильнее. Как и гудение в уставших от ходьбы ногах. Даже кровь по его телу бежала не так, как прежде, а била тугими ударами, словно волны о прибрежные скалы. И Лин с грустью осознал, что этого ощущения он не лишиться до конца похода. Теперь он понимал, почему старый волшебник боялся, что посланник может принести обратно всего лишь один цветок, - два бутона были непомерной ношей на таком пути..
Ближе к вечеру парень стал понимать, насколько непомерной была его ноша и сколь отчаянной была его попытка дойти до дома столь экстремальным способом. Лин стал остро ощущать недостаток сил. Он безостановочно шел уже больше суток. Шел без сна, без еды, и с тяжелым грузом на плечах, который к тому же с каждым часом становился все тяжелее. И хотя Лин все еще был полон решимости пройти свой отчаянный путь до конца, его тело все чаще стало напоминать о себе. Усталость и напряжение в теле постепенно стали сменяться непрекращающейся и нарастающей болью. Мышцы остервенело требовали отдыха и покоя. Желудок уже не просил еды, -он вопил, орал, не довольный таким положением дел.
Не замечать голоса своего тела Лин не мог. Но он не желал уступать ему. Он вспоминал о дома, о матери, и старался не упустить лишь одного, -не останавливаться! Ни по каким причинам –не останавливаться! Отдых это расслабление, расслабление это сон, а сон…
Голова гудела и казалась странно пустой. Все лишние мысли были выбиты отупевшей усталостью. И куда девались его амбиции, его желание стать первым, быть чего-то достойным! Теперь, когда все тело ломилось от усталости, эти мысли больше ничуть не вдохновляли его. Мысль была одна –идти. Просто идти!
Лин с некоторой доле интереса улавливал проходящие в нем изменения, но особо внимания на это не обращал. Ему было чем занять свой ум.
Ночная прохлада принесла немного облегчения. Лин непослушными и дрожащими от усталости руками снова зажег факелы и прикрепил их на длинном шесте. Снова предстоял длинный переход через ночной лес. Радовало лишь то, что он будет последним. Если у него все получиться, следующей ночью он уже будет ночевать в своей постели, дома.
К его удивлению, и эта ночь прошла без происшествий. Лин не жалел огня для этой ночи, превратившись в живой, текучий костер. И его феерия принесла свои плоды.
Новый рассвет не принес ему ожидаемого облегчения. Все его тело, уставшее от длинного перехода и утомленное непосильный грузом, отдавалось болью, и уже не молило –требовало пощады. Мышцы ныли от изнеможения и усталости, вобрав свою боль каждой клеточкой своего организма. Глаза парня слезились от недосыпания, веки предательски опускались, скрывая из вида простирающуюся дорогу. Желудок, не получавший пищи, от отчаяния сжался в комок, уже не надеясь получить для себя ни еды ни влаги. Тело алкало отдыха и пищи, а рассудок покоя.
И это было уже слишком, слишком много для четырнадцатилетнего паренька, никогда не покидавшего родной деревни. Лин боролся, покуда хватало силы воли. Отчаянно боролся с результатами двух дней истязающего пути. Боролся с дикой пульсирующей струной в висках, с обжигающей сухостью в горле, с гудящими от усталости ногами. Но боль, боль во всем теле, -это было слишком много для него. Эта была та грань, через которую он уже не хотел переступать.
Боль принесла с собой отчаяние, а вместе с ней пришло и разочарование. Предательская мысль о бесполезности его трудов, подпитанная практичным расчетом, раздулась в его сердце из червячка до ужасного монстра. Мысли о том, что он что он должен кому-то там сто-то доказать, что он сильный, что он смелый, что он глава, больше не грели и не стимулировали его. Он ничего и никому больше не хотел доводить. Все это теперь казалось абсолютно не реальным, никому нужным, и совершенно не важным. Боль, -вот что было сейчас реально. Отдых –вот, что ему сейчас было нужно больше всего. И не важно, кто он и каково его место в жизненном порядке вещей.
Уразумев это, Лин остановился отчаянно разрыдался. Подросток чувствовал, что как будто почва ускользает из под его ног. Огонь, питаемый честолюбивыми мыслями в его душе, угас. И разжечь его уже было не чем. Его воля была надломлена. Он шел в этот поход в надежде, что он может стать чем-то большим, чем он есть. Тем, о ком говорили Заповеди Семьи. Что это именно его долг и его призвание быть главой своей семьи. Но теперь, находясь в безысходном положении, он понимал, что этот луч больше не служит для него путеводным маячком.
В полном отчаянии он громко возопил к тому, кого слушал и кому доверял все эти годы.
-Отец! Где ты и твои советы, когда вы мне так нужны! –в совершенном изнеможении возопил он. – Отец, помоги мне! Мне так больно, помоги, ты мне так нужен, помоги, дай совет!
Парень знал, что рядом с ним никого нет, но образ отца, отпечатавшийся в его памяти, тут же отозвался в его истощенном разуме. Его знакомый голос, поучавший его житейским истинам все эти долгие годы, тут же отозвался в его голове.
-Ты помнишь Заповеди Семьи, сын мой? – зазвучала в голове парня знакомая тема. Конечно, Лин помнил. И снова, как тогда в доме, он без запинки ответил на поставленный вопрос:
- Семья – это великий дар Богов человеку. Для человека нет ничего важнее семьи,- дрожащими губами произнес знакомый постулат он. -Старший мужчина в доме, - глава семьи. Его долг заботиться о семье, кормить, любить и защищать домочадцев. И лишь его право возвещать волю Великих Предков, - продолжил Лин. -Каждый член семьи, пока он живет в доме, должен подчиняться старшему мужчине и должен заботиться о семье в меру своих сил.
-Помни их и руководствуйся ими всю свою жизнь!- Ответ отца был известным и вполне ожидаемым.
-Да знаю я золотые Заповеди Семьи! –громко прокричал Лин. – Ведь именно они до сих пор побуждали меня занять место старшего мужчины в доме. Но я не смог, не сумел все это в себе удержать! Мне больно, я устал. Мне страшно и я слишком слаб! Ведь я для этого еще слишком мал.
Но голос в голове повторял все то же. Помни и чти Заповеди Семьи. И Лин не мог понять, где же в них надежда на помощь, якорь для спасения.
И вдруг, словно повязка упала с его усталых глаз. Словно гигантская волна подхватила его и подняла над окружающим миром. Его глаза с разум с изумлением смотрел на знакомые с детства прописные истины, и ошеломленный, видел то, чего не видел раньше. Лин понял. Понял, о чем на самом деле говорили ему те самые Заповеди Семьи. Понял, со всей ясностью своего молодого и пытливого ума. Все то, что раньше было сокрыто от него толстым слоем пафосности и детского легкомыслия вперемежку с романтикой, стало внезапно настолько ясным и светлым, как солнечный свет в божий день. Да, иногда боль убивает. Но иногда она, словно ловкий нож лекаря, умело отсекает все бесполезное, чтобы освободить место для живого и нужного.
- «Для человека нет ничего важнее семьи», -с радостным криком воспрял паренек. - Вот она, изюминка. Нет, сокровенный смысл, тайна тайн и столб столбов! –Истина, словно целебная река, словно бы омывала его волнами, окатывала с ног до головы, наполняя, исцеляя, поднимая. -Не то важно, кто я или что я. Я должен думать о своей семье. О людях, вверивших в мои руки свою судьбу. Боже, каким наивным глупцом нужно быть, чтобы в такое время думать о своих подвигах и о своей славе! Думая о себе, я чуть было не потерял тех, кто мне дорог!
Откровение вспыхнуло в ном ярким огнем. Вот он, долгожданный маяк, сверкающий впереди и придающий сил. Вот она, путеводная нить. Лин словно бы привстал с колен, оправляясь от удара и привлек протянутую к нему ладонь помощи.
-Вот в чем смысл Заповедей Семьи, -ликующе повторил он. – Как бы не было тяжело тебе, помни о людях, которым еще труднее, и кому твоя помощь нужна, как воздух.
И Лин воспрял духом. Не потому, что он поверил, что сможет легко выбраться из этого отчаянного положения, а потому, что просто решил вовсе не думать о нем.
Его ноги вновь понесли его вперед, в то место, куда звала его душа. Боль и усталость никуда не исчезли, но они больше не были центром его внимания. Он не желал ни видеть, ни чувствовать свою боль. Не думать, нисколько времени он уже прошел в этом тяжелом пути, ни то, сколько ему осталось. Теперь все это не имело значение. Его крепко держал единственный надежнейший якорь, который не давал ему самому соскользнуть в разрушительную трясину черного забвения и потерять самого себя.
Все, что занимало его с той поры это мысли от тех, кто доверился ему в свой последний час. Кто доверил ему свою жизнь, и свою смерть. И теперь только от него, Лина, завесило, сколько еще закатов и восходов увидят они в своей жизни.
-Пока я иду, значит, еще потеряно, - с холодным упрямством думал он. - Моя мама еще жива. И старик – ведун тоже жив. Ну и что, что шестой день на исходе? Ну и что, что солнце приближается к горизонту? Мое дело, - идти. Шаг за шагом, шаг за шагом. Вперед, не останавливаясь, идти к цели. Шаг за шагом, шаг за шагом.
Его усталое, измученное тело, просто не могло поступить иначе, как беспрекословно подчиниться живительному вдохновению.
-Я дойду, мама, - говорил он себе. – Слышишь, я иду! И ты будешь жить! Отец, я защищу твоего любимого человека! Ребятишки, я не оставлю вас без мамы! Старик, я не подведу тебя. Вы только дождитесь, потерпите. И я потерплю. Я почти пришел. Я смогу дойти. Я просто должен помочь вам. Все вам. Шаг за шагом, шаг за шагом.
И Лин продолжал идти. Он верил, что успеет. Успеет прийти вовремя. Чтобы помочь своей семье. Не потому, что он храбр и силен. А потому, что в нем нуждалась его семья.
Его семья.
- Я ни за что не допущу. Чтобы в моей семье кто-нибудь пострадал. Ни сейчас, ни после этого… Никому не позволю причинить вам вред. Я не хочу, чтобы люди болели, а их семьи страдали.... И я все сделаю для того, чтобы не только моя семья, но и другие семьи не горевали… Я все сделаю... Ведь этого можно добиться…. Есть же способы… И я справлюсь с этим. Я что-нибудь придумаю…
Он шел. Он стремился. Он рвался вперед.
Оставалось пройти еще немного. Впереди оставались только луга и болото. А после болота несколько часов пути, и он дома.
В гаснущих лучах заката он не увидел, он скорее учуял, -вот оно, болото. Отвратный запах чуть не сбил его с ног. Зловонное болото. Опасное, коварное, смрадное болото. Своим затуманенным разумом Лин уже не воспринимал его как просто воду, траву и песок. Нет, он видел чудище, жаждущее остановить его и не дать добраться домой, к дожидающимся его людям. Но нет, он не сдастся, он не отступит, его не остановит какое-то там болото. Ничто не оторвет его от семьи. Еще немного, думал парень -и он выйдет на зеленый луг. А там уже знакомая деревня, дом, отец, братья, и, ждущая исцеления мать.
Но пройти болото было отнюдь не так просто даже взрослому человеку, полному сил. Для Лина же, переход через такую водную преграду превратился в сущий кошмар. Каждый шаг, каждое движения требовало сил, которых у него, увы, почти не осталось. Голод и усталость почти покорили его истерзанное тело. С каждой минутой Лин таял, как свеча.
Раз за разом его шаги становились все короче и короче, а передышка между ними все длиннее.
А зеленое болото высасывало последние крохи, в своем стремлении совсем доконать плетущегося парня. Жидкое дно коварно расползалось под ногами, путая, засасывая. Едкий запах испарений забивался в легкие, выворачивал наизнанку желудок, отзывался ужасной резью в глазах. Темная вода тормозила и без того его медленное движение. Каждый шаг требовал неимоверных усилий. Лин медленно, но неуклонно продолжал плестись от одной вешки к другой, но спустившиеся сумерки неумолимо скрывали от него единственно верную дорогу. С угасающими лучами солнца неумолима меркла и его надежда на возвращение.
Он не успевал, -это было очевидно. Груз оказался слишком тяжелым для его неподготовленного тела. Лин уже давно не шел, -он брел по намеченному пути, а переход через болото превратил и этот слабый темп передвижения в пародию. Парень тащился, едва переставляя ноги, старясь только удержать равновесие и не уронить чудесные бутоны в зловонную холодную жижу.
В голове мелькала мысль. Дикая мысль. Словно гигантская игла, она все настойчивее и настойчивее сверлила изъеденный мучениями мозг.- Брось один цветок! Тебе же будет легче! Спаси свою мать! Только она твоя семья! Она, не старик! Иначе ты не дойдешь, и не спасешь обоих!
Но его помутненное сознание уже не распоряжалось его телом. Лин почти потерял создание. В красных вспышках перед глазами он видел лицо матери и лицо отца. Видел, и просил у них прощения, за то, что не дошел, не осилил, не смог.
-Все, это конец, - как-то спокойно пронеслось у него в голове.
И когда его тело уже полностью отключилось и стало оседать в воду, чьи-то крепкие руки подхватили его и выдернули из коварной жижи.

***

Лин с трудом разлепил тяжелые веки. Первой его мыслью было узнать почему он спит, когда должен двигаться вперед. Но, видя с детства знакомые очертания, он быстро успокоился. Он был дома, в своей постели. Значит, он все-таки дошел.
И он снова впал в забытье.
Так он много раз просыпался и много раз засыпал. Когда он спал, ему все время снилось его путешествие, - лес, звери, болото. В короткие промежутки бодрствования Лин сосредоточенно размышлял.
В один из таких моментов дверь открылась, и в комнату зашел отец. Прошло всего несколько дней с тех пор, как они виделись, но после всего происшедшего Лин видел отца совсем иначе. Не просто, как человека, и не просто, как своего отца. Теперь парень на своей шкуре узнал, что значит быть главою семьи. Он видел перед собой не просто отца. Лин видел перед собой символ. Символ защиты и спокойствия для семьи.
-Теперь я знаю, что означают Заповеди Семьи, - с трудом выдавил Лин.- Означают на самом деле.
Лин понял, что отцу известно все - о его путешествии, и о причинах, его побудивших. В глазах родителя он увидел уважение и восхищение. Отец стоял над Лином и смотрел на него, - на мальчика, но уже не ребенка.
-Значит, у меня все получилось!? Но как? Я помню, что потерял сознание…
-Когда я вернулся в деревню, то Арин мне все рассказал. И мы вышли тебе навстречу. Ты же не думал, что я оставлю тебя одного рисковать ради нашей семьи? Ведь ты тоже ее частица!
Лин ликующе улыбнулся. Да, семья важнее всего. Здесь не только один за всех, но и все для одного. Этому и учат Заповеди Семьи.
-Отец, -позвал Лин.–Кажется, я знаю, кем хочу быть. Я уже сделал свой выбор. Я хочу стать лекарем, -твердо, насколько позволяли силы, заявил он.
-Лекарем? Почему лекарем? -растерялся Норадир.- Нет, я не возражаю, я просто удивлен…
-Мне тяжко видеть, как страдают люди, –откровенно признался Лин. – И я хотел бы помогать им. Я хочу исцелять людей, отец. Это хорошее ремесло, -поспешил заверить он.- Важное, нужное.
Норадир замер в молчаливом раздумье.
-Что ж, лекарем так лекарем, - улыбнулся Норадир. - Выбрал ремесло для души, да? Теперь понятно, почему ты мыкался в нашей деревне, ведь у нас-то лекарей нет.
Лин блаженно улыбался. Кто бы мог подумать, что это путешествие поможет ему определиться в нелегком выборе ремесла?
-Но это будет непросто, -напутствовал его отец. – Чтобы учиться, тебе придется ходить к лекарю в соседнюю деревню. И учиться не менее семи лет. Да и недешевое это удовольствие. Боюсь, я сам не смогу его оплатить. Тебе придется подыскать себе еще одно ремесло, чтобы заплатить за обучение лекарскому делу.
-Я справлюсь, отец. Все будет хорошо.
Увидев уверенный взгляд сына, отец наконец полностью одобрил его выбор. Лин уже показал, чего он стоит, и что сможет довести любое дело до конца.
-Кстати, к тебе гость. Я вас оставлю наедине.
Норадир вышел, и вместо него в комнату проскользнула знакомая невысокая фигура, одетая в лохмотья из тряпок. Это был старый волшебник. Лин был удивлен, -старик редко покидал свою обитель. Очевидно, визит к Лину он посчитал достаточно важным. Старик замер над кроватью Лина, улыбаясь своей белоснежной улыбкой.
- У тебя, кажется, остались мое добро, - с усмешкой произнес он.
-Да, конечно. Посох и сабля, они там, в углу, - засуетился Лин. Маленький старик взял свои вещи, все еще покрытые слоем грязи и тины, и вновь вернулся к Лину.
-Там, в болоте, я чуть не выбросил второй цветок, -с горечью признался вдруг Лин. -Ты хотел мне помочь, а я чуть не подвел тебя. Прости, мне так стыдно!
-Пустяки, – отмахнулся радостный волшебник. Похоже, его хорошему настроению ничто не могло помешать. – Ты доказал, что способен сострадать людям и бороться за них., даже жертвуя собой. А ошибки… У кого их не бывает. Главное, уметь вовремя их исправлять.
Волшебник сверкнул широкой улыбкой. Казалось, он ждал от парня еще какого-то откровения.
Лин долго не мог произнести этих слов. Но в конце концов он все же решился.
-Скажи, а я мог бы стать волшебником?
-Это зачем тебе быть волшебником? – прищурив глаза, насмешливо спросил старик.
- Я тоже хочу помочь людям. Хочу избавлять их от болезней, чтобы они не болели и их семьи не страдали. Я видел, как ты исцелял людей. А мне понадобятся все силы, все умения…
Волшебник подумал всего минуту. Или сделал вид, что думает.
-Ладно, Лин. Ты хороший парень. Что б ты знал, на будущее, я белый колдун водного начала. И если у тебя есть желание помогать людям, то я с удовольствием обучу тебя всевозможным тайнам магии воды.
-Да, но… люди, деревня, старейшины? И мой отец наконец! Они не одобрят такого выбора!
-Люди! –фыркнул старик хорошо знакомым тоном. – Да они сами не знают, чего хотят. Если я скажу им, что моя жизнь на исходе, а это не далеко от истины, и мне нужен помощник, чтобы передать знания, они сами поспешат помочь мне в этом деле! Они говорят, что магия это кощунство, но как только над их жизнью нависнет хоть малейшая угроза, они забывают свои слова и быстро бегут ко мне. Лицемеры! Не бойся Лин, -обратился он к пареньку. – Этот вопрос я улажу. И люди не только не будут сторониться тебя. Они еще станут относиться к тебе с уважением, как к человеку, решившемуся во имя деревни великую жертву