Разлитыми на столе чернилами, наконец, спустилась ночь, упиваясь собственным могуществом. В ней каплями серебряной крови светились вечные её спутницы - звёзды. Чужие, незнакомые созвездия, звали за собой на танцпол зелёной поляны. Уже подкрался к тебе Морфей, заведомо проигравший - тебе сегодня не уснуть... Авега скинул дорожный плащ. Пыль дорог Безвременья осела на единственном украшении - хитро сплтёнными серебрными вензелями - превращая накидку в бесформенную хламиду. Пускай... Присев на бревно, путник будто бы стал отрезан от окружающего мира, однако ничего не ускользнуло от его слуха... Блуждающий взгляд непринуждённо останавливался на лицах окружающих, и изредка улыбка появлялась на уставшем лице, отвечая каким-то своим думам. Тем не менее он принял и бокал, поданный Эллизиумом, поблагодарив того кивком, и шампур со свежезажаренным мясом. Есть не спешил, лишь слегка пригубив и отдавая дань превосходному тонкому вкусу. Вдруг взгляд его устремился к небу, путник подмигнул здёздам и достал из-за спины гишпанский инструмент - небольшую гитару, до того весевшую на перевязи. Пальцы медленно побежали по струнам, извлекая глубокие мелодичные звуки. Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей. Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времён тех дальних Летят и подают нам голоса. Не потому ль так часто и печально, Мы замолкаем, глядя в небеса. Не потому ль так часто и печально, Мы замолкаем, глядя в небеса.
Плывёт, летит по небу клин усталый, Летит в тумане, на исходе дня. И в том строю есть промежуток малый, Быть может, это место для меня.
Настанет день, и с журавлиной стаей Я уплыву в такой же сизой мгле. Из-под небес по-птичьи окликая, Всех Вас, кого оставлю на земле. Из-под небес по-птичьи окликая, Всех Вас, кого оставлю на земле.
Авега пел негромко, но на ночной поляне, казалось, даже мысли звучат набатом. Оставив пальцы незаметно бегать по струнам, он вновь "ушёл в себя", между тем замечая вокруг становление новой семьи, чуткость прочнувшегося мужчины с широкой повязкой на глазах, лицом более напоминающего ворона... Больше всего путник заинтересовался именно им, угадывая опыт и знние этого мира. -Ворон, расскажи о себе? - вдруг будто сбросил оцепенение Авега. Короткая фраза повисла над костром, сливаясь с прочими, такими же негромкими, приглушёнными романтикой тёплой ночи...
--------------------
«В бешеном движении мы останавливаемся и вспоминаем, как цветут цветы, вспоминаем матерей и болеем душой, так что хочется лечь и ни о чем не думать» © Сергей Алексеев
|