* * *
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.

И чем выше я шел, тем ясней рисовалисль,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.

Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.

И внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.

Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И все выше я шел, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
1894 К. Бальмонт

INCUBUS
Как стих сказителя народного
Из поседевшей старины,
Из отдаления холодного
Несет к нам стынущие сны,—

Так, темной полночью рожденные
Воззванья башенных часов,
Моей душою повторенные,
Встают, как говор голосов.

И льнут ко мне с мольбой и с ропотом:
«Мы жить хотим в уме твоем».
И возвещают тайным шепотом:
«Внимай, внимай, как мы поем.

Мы замираем, как проклятия,
Мы возрастаем, как прибой.
Раскрой безгрешные объятия —
Мы все обнимемся с тобой».

И я взглянул, и вдруг, нежданные,
Лучи луны, целуя мглу,
Легли, как саваны туманные,
Передо мною на полу.

И в каждом саване — видение,
Как нерожденная гроза,
И просят губы наслаждения,
И смотрят мертвые глаза.

Я жду, лежу, как труп, но слышащий.
И встала тень, волнуя тьму,
И этот призрак еле дышащий
Приникнул к сердцу моему.

Какая боль, какая страстная,
Как сладко мне ее продлить!
Как будто тянется неясная
Непрерываемая нить!

И тень всё ближе наклоняется,
Горит огонь зеленых глаз,
И каждый миг она меняется,
И мне желанней каждый раз.

Но снова башня дышит звуками,
И чей-то слышен тихий стон,
И я не знаю, чьими муками
И чьею грудью он рожден.

Я только знаю, только чувствую,
Не открывая сжатых глаз,
Что я как жертва соприсутствую,
И что окончен сладкий час.

И вот сейчас она развеется,
Моя отторгнутая тень,
И на губах ее виднеется
Воздушно-алый, алый день.
<1900>

К. Бальмонт

"Отдать тебе любовь...?"

- Отдать тебе любовь?
- Отдай!
- Она в грязи
- Отдай в грязи...
- Я погадать хочу
- Гадай...
- Ещё спросить хочу
- Спроси...
- Допустим, постучусь?
- Впущу...
- Допустим, позову?
- Пойду...
- А если там беда?
- В беду...
- "Стой" - прикажу тебе
- Стою.
- Запри для друга дверь
- Запру...
- Скажу тебе "убей"
- Убью...
- Скажу тебе "умри"
- Умру...
- А если захлебнусь?
- Спасу...
- А если будет боль?
- Стерплю...
- А если вдруг стена?
- Снесу...
- А если узел?
- Разрублю...
- А если сто узлов?
- И сто...
- Любовь тебе отдать?
- Любовь...
- Не будет этого.
- За что?
- За то, что не люблю рабов.

Р.Рождественский

Жители! ну вы хоть перед выкладыванием стихов посмотрите текущую страницу... я в ауте!


Забытые воины


Мы вышли молча. Лишь над головой
Как крылья бились черные знамена.
Кто испытал отвагу обреченных,
Когда они идут в последний бой?

Мы бились молча. И враги в тот час
Назвали нас - посланниками бездны.
Был звон мечей нам - погребальной песней,
Нам даже смерть закрыть не смела глаз.

Мы умирали молча. Не испить
Вина победы золотую чашу.
Кто вам сказал, что умирать не страшно?
Стократ страшнее - клятву преступить.

Восславят победителей сказанья,
А побежденным суждено - забвенье:
Осталось лишь изорванное знамя,
Осталась кровь на каменных ступенях,
И путь - как узкий меч из звездной стали.

Так мы ушли. Дальнейшее - молчанье.

http://www.elhe.ru/st_txt/before2.html

Ангмарец


Имя мне - Хэлкар, Назгул-король,
Гнев Саурона, Меч Саурона;
Имя м не - ненависть, имя мне - боль,
Память мне стала стальною короной.
Проклят народом и королем,
Предано имя навеки забвенью...
Я - чернокнижник древних времен,
Ужас и смерть несущий в сраженьи.
Темная кровь на черных ступенях.
"...Инакомыслящий - значит враг!
Если не хочешь встать на колени,
Будешь убит - и да будет так!"
Память - как корни сгоревшей травы,
Станут от крови красными реки.
"Ангмар не хочет склонить головы -
Будь же он проклят - да сгинет навеки!"
...Мне никогда не забыть ни о чем:
В храме погасло древнее пламя,
Черное знамя со светлым мечом
Пало и втоптано в грязь сапогами;
Мертвые струны не зазвенят -
Лишь над пожарищем каркает ворон...
- Что ж вы стоите? Убейте меня.
Или - боитесь, псы Нуменора?
- Назгул! - и страх по рядам, как ветер.
- Я ведь один - так что же вы встали?
Верно, я - Назгул, и все же - смертен:
Ваши мечи - из заклятой стали!
Сдвинуться с места никто не посмел:
Горькие мысли хлещут, как плети,
Ранят больнее мечей и стрел...
- Мой властелин! Я молю о смерти.
Знаю, ты скажешь - не вышел срок.
Память - каленым железом - не стынет;
Я не прощу - пускай я жесток,
Ненависть - имя мое отныне.
Мордорский воин, крылатая Смерть,
Гнев Саурона, Меч Саурона,
Всадник-Отчаянье - имя мне месть.
Память мне стала стальною короной.

http://www.elhe.ru/st_txt/uno.html

Поединок


...Эти двенадцать имен своих не назвали -
Их привело сюда веление Рока.
Только один стоит, головы не склоняя,
Под ледяным насмешливым взглядом Жестокого...


"Златоволосый, ты держишься слишком гордо -
Словно корона венчает твою голову.
Вот мы и встретились, внук проклятого рода,
Вот мы и встретились, Финрод, король Нолдор!
Что до того, что ты не назвал свое имя?
Или ты думал - твой облик меня обманет?
Что же, король, ты решил; так начнем поединок
Магии песен, Света и Тьмы заклинаний."

...Как, словно сердце, бьется родник хрустальный,
Как, напоенный запахом трав медвяных,
Ветер летит с побережья Земли Аман,
Так песнопение Финрод зазвучало:
"Валмар, о Валмар, сердце Земли осиянной -
Память твою хранят древние песни,
Светом твоим наполнены дивные камни,
Слава твоя через века воскреснет!
Не было равных дивным твореньям Нолдор,
Не было равных созданию рук Феанора...
Ложью бесчестной смутил его разум Моргот,
Сеющий в душах зерна вражды и раздора.
Кровь короля Финве взывает к отмщенью!.."

...Искажено лицо Жестокого - болью.
Белые губы шепчут беззвучно: "Вспомни -
Разве была эта смерть в Валиноре - первой?..
Веком Оков Мелькора годы покоя
Вы называете, их прославляя в сказаньях;
Слава и избранность ваши оплачены кровью -
Мертвым огнем пустоты Сильмариллы сияют.
Прокляты те, что отвергли дары Эру,
Кровью омыт венец короля Финве...
"Должно Великим жалость оставить ныне!" -
Черные звезды распяты на яростно-белом...

...Слово быстрее стрелы достигает цели,
Песня острее клинка, что в сердце нацелен:
Руку к груди прижав, пошатнулся Финрод,
Но устоял, собрав последние силы.

Финрода песня вставала перед глазами
Светлым виденьем того, что осталось за морем:
О берегах земли в золотом тумане,
О куполах и серебряных шпилях Валмара,
О лебединых судах в белоснежной гавани,
О златоствольных лесах прекрасной Йаванны...
Звуки мелодии - как драгоценные камни,
Звонкие капли в серебряных чашах фонтанов.
О Алквалондэ! творенья твоих корабелов -
Словно легенды моря, ставшие былью;
Ткали летящие руки эльфийских дев
Их паруса - чудесные легкие крылья...
Пусть не вернутся Нолдор в прекрасный Валмар -
Враг не узнает покоя, покуда мы живы:
Если забыли о Средиземье Валар -
Станут клинки Нолдор защитой миру!
Ветер летит из-за моря благою вестью,
Шепчут о свете и счастье морские волны...

...Только - поднялся Жестокий, и новая песня
Перед глазами сверкнула - клинок у горла.
Белые камни стали от пепла серыми,
Плачут над морем чаек смятенные стаи...
Что - серебристые легкие стрелы Тэлери
Против звенящей холодной нолдорской стали?
Пламя как кровь окрасило гордые лица -
Славные подвиги ждут предводителей Нолдор!
Парус по ветру - крылом умирающей птицы:
Черными стали крылья твои, Алквалондэ,
Алыми стали серые звезды Нолдор,
Ненависть в серых глазах - темное пламя.
К небу рванулись костры кораблей в Лосгар,
Стоном ответит на яростный клич Ламмот.
Смерть отмечает ваш путь во льдах Хэлкараксэ -
Смерть принесли с собою Нолдор в Белерианд:
Водам Великого Моря не смыть проклятья -
Кровь мореходов на ваших мечах стынет.
Огненный ветер летит к берегам Аваллонэ -
Пеплом развеялись песни твои, Алквалондэ.
Слезы в глазах - или горькие брызги моря?..
Нет приговора страшней, чем приказ - вспомни!


...Отзвуки песни гаснут в высоком зале,
Кровью застыли в горле неспетые строки:
Как бесконечно Финрод падает замертво,
Как бесконечно роняет руки Жестокий..

Авторство тоже

Роберт Фрост

ПЛЕННАЯ И СВОБОДНАЯ

Любовь Земле принадлежит,
Привычен ей объятий плен,
Уютно под защитой стен.
А Мысль оград и уз бежит,
На крыльях дерзостных парит.

В снегу, в песках, в глуши лесной
Проложены Любви следы,
Ей не в обузу все труды.
Но Мысль, избрав удел иной,
С ног отряхает прах земной.

На Сириусе золотом
Она, умчав, проводит ночь;
А на заре стремится прочь -
Сквозь пламень звездный напролом,
Дымя обугленным крылом.

Но, говорят, раба Земли -
Любовь - таит в себе самой
Все то, чего, враждуя с тьмой,
Взыскует Мысль, бродя вдали
В межгалактической пыли.

Перевод Г. Кружкова

НОША
Пустяк порою выпадет из рук.
Нагнешься подобрать его, и вдруг
Нечаянно упавшему вослед
Вниз полетит еще один предмет,
И поползет тихонько ноша, вся
Из рук твоих рассыпаться грозя,
Поскольку она слишком тяжела
И слишком велика тебе была.
Тогда, прижав ее к своей груди,
Растерянно ты сядешь посреди
Своей дороги, чтоб потом опять
Все подобрать и заново поднять.

Перевод Б. Хлебникова


НИ ДАЛЕКО, НИ ГЛУБОКО

Нрав у людей такой:
Им на песке не лень,
К берегу сев спиной,
В море глядеть весь день.

Парусной лодки крыло
Там оживляет вид,
Порою воды стекло
Чайку на миг отразит.

Берег хорош собой
И многообразней стократ,
Но бьет о песок прибой,
И люди в море глядят.

Не видят они далеко,
Не видят они глубоко,
Но хоть и бессилен взгляд,
Они все равно глядят.

Перевод А. Сергеева

Влюбленность
Когда влюбляешься теряешь ты покой,
И воздух чист ,и солнце светит ярче,
И слезы проливаются порой,
Но не от горя, а от безумнейшего счастья.

Когда влюбляешься вся жизнь течёт рекой,
А ты летишь звездою в чистом небе,
И счастья ты косаешься рукой
И кружишься в прекрасных ты мгновеньях...

Протекли за годами года,
И слепому и глупому мне
Лишь сегодня приснилось во сне,
Что она не любила меня никогда…
Только встречным случайным я был,
Только встречным я был на пути,
Но остыл тот младенческий пыл,
И она мне сказала: прости.
А душа моя – той же любовью полна,
И минуты с другими отравлены мне,
Та же душа – и песня одна
Мне звучала сегодня во сне…

…

Так окрылено, так напевно
Царевна пела о весне.
И я сказал: «Смотри, царевна,
Ты будешь плакать обо мне»
Но руки мне легли на плечи,
И прозвучало: «Нет. Прости.
Возьми свой меч. Готовься к сече.
Я сохраню тебя в пути.
Иди, иди, вернешься молод
И долгу верен своему.
Я сохраню свой лед и холод,
Замкнусь в хрустальном терему.
И будет радость в долгих взорах,
И тихо протекут года.
Вкруг замка будет вечный шорох,
Во рву – прозрачная вода…
Да, я готова к поздней встрече,
Навстречу руки протяну
Тебе, несущему из сечи
На острие копья – весну»
Даль опустила синий полог
Над замком, башней и тобой.
Прости, царевна. Путь мой долог.
Иду за огненной весной.
Блок

Зинаида Гиппиус

ИДУЩИЙ МИМО
У каждого, кто встретится случайно
Хотя бы раз - и сгинет навсегда,
Своя история, своя живая тайна,
Свои счастливые и скорбные года.

Какой бы ни был он, прошедший мимо,
Его наверно любит кто-нибудь...
И он не брошен: с высоты, незримо,
За ним следят, пока не кончен путь.

Как Бог, хотел бы знать я все о каждом,
Чужое сердце видеть, как свое,
Водой бессмертья утолить их жажду -
И возвращать иных в небытие.


Иннокентий Анненский
СРЕДИ МИРОВ
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.

Цветаева

И было сразу обаянье.
Склонился, королевски-прост. -
И было страшное сиянье
Двух темных звезд.

И их, огромные, прищуря,
Вы не узнали, нежный лик,
Какая здесь играла буря—
Еще за миг.

Я героически боролась.
— Мы с Вами даже ели суп! —
Я помню заглушенный голос
И очерк губ.

И волосы, пушистей меха,
И — самое родное в Вас! —
Прелестные морщинки смеха
У длинных глаз.

Я помню — Вы уже забыли —
Вы — там сидели, я — вот тут.
Каких мне стоило усилий,
Каких минут —

Сидеть, пуская кольца дыма,
И полный соблюдать покой...
Мне было прямо нестерпимо
Сидеть такой.

Вы эту помните беседу
Про климат и про букву ять.
Такому странному обеду
Уж не бывать.

В пол-оборота, в полумраке
Смеюсь, сама не ожидав:
«Глаза породистой собаки,
- Прощайте, граф».

Валерий Брюсов

ULTIMA THULE *
Где океан, век за веком стучась о граниты,
Тайны свои разглашает в задумчивом гуле,
Высится остров, давно моряками забытый,-
Ultima Thule.

Вымерли конунги, здесь что царили когда-то,
Их корабли у чужих берегов затонули.
Грозно безлюдье вокруг, и молчаньем объята
Ultima Thule.

Даже и птицы чуждаются хмурых прибрежий,
Где и тюлени на камнях не дремлют в июле,
Где и киты проплывают все реже и реже...
Ultima Thule.

Остров, где нет ничего и где все только было,
Краем желанным ты кажешься мне потому ли?
Властно к тебе я влеком неизведанной силой,
Ultima Thule.

Пусть на твоих плоскогорьях я буду единым!
Я посещу ряд могил, где герои уснули,
Я поклонюсь твоим древним угрюмым руинам,
Ultima Thule.

И, как король, что в бессмертной балладе помянут,
Брошу свой кубок с утеса, в добычу акуле!
Канет он в бездне, и с ним все желания канут...
Ultima Thule!

* Крайняя Фула (лат.)



Бродский Иосиф

СОНЕТ

Переживи всех.
Переживи вновь,
Словно они -- снег,
Пляшущий снег снов.
Переживи углы.
Переживи углом.
Перевяжи узлы
Между добром и злом.
Но переживи миг.
И переживи век.
Переживи крик.
Переживи смех.

Переживи стих.
Переживи всех.

[COLOR=red]Звезды.

Колыхались звездные качевья.
Мы не засыпали у аостра.
Шумные тяжелые деревья
Говорили с нами до утра.
Мне в ту ночь поэт седой и нищий
Небо распахнул над головой.
Точно сразу кто-то выбил днище
Топором из бочки вековой!
И в дыру обваливался космос,
Грузно опускался млечный мост,
Насмерть перепуганные сосны
Заблудились в сутолоке звезд.

-Вот они! Запомни их навеки!
То Господь бросает якоря!
Слушай, как рыдающие реки
Падают в зеленые моря!
Чтоб земные горести, как выпи,
Не кричали над твоей душой,
Эту вечность льющуюся выпей
Из ковша Медведици Большой!
Как бы ты ни маялся и где бы
Ни был-ты у Бога на пиру...
Ангелы завидовали с неба
Нашему косматому костру.

За окном-круги фонарной ряби.
Браунинг направленный у лба.
На каком-то чертовом ухабе
Своротила в сторону судьба.
Рукописи, брошенные на пол.
Каждый листик-сердца черепок.
Писъмена тибетские заляпал
Часового каменный сапог.
Как попало комнату забили,
Вышли. Ноч была уже седа.
В старом грузовом автомобиле
Увезли куда-то навсегда.

Ждем еще, но все нервнее курим,
Реже спим и радуемся злей.
Это-город тополей и тюрем,
Это-город слез и тополей.
Ночь. За поперосой папероса,
Пепельница дыбиться, как еж.
Может быть с последнего допроса
Под стеной последнею встаешь?
Или спишь, а поезд топчет версты,
И тебя уносит в темноту...
Помнишь звезды? Мне уже и к звездам
Голову поднять невмоготу.

Хлынь, война! Швырни под зубья танку,
Жерла орудийные таращь!
Истаскало время наизнанку
Вечности пренадлежащий плащ!
Этот поезд, крадущийся вором,
Эти подползающие пни...
Он скулил, как пес под симофором,
Он боялся зажигать огни.
Чащами и насыпями заперт,
Выбелен панической луной,
Он тянулся медленно на Запад,
Как к постели тянется больной.

В небе смерть. И след ее запутан.
И хлеща по небу на ура,
Взвили за шпицруденом шпицруден
С четырех сторон прожектора!
За свободу вырванную ратуй!
Смерть уже свестит над головой!
Смерть уже от лопости крылатой
Падает на землю по кривой...
...Полночь, навалившаяся с тыла,
Не застала в небе ни следа.
Впереди величественно стыла,
К рельсам примерзавшая звезда.

Мы живем, зажатые стенами
В черные берлинские дворы.
Вечерами дьяволы над нами
Выбевают пыльные ковры.
Чей-то вздох из глубины подвала:
-Господи, услышим ли отбой?
Как тогда мне их недостовало,
Этих звезд, завещанных тобой!
Сколько раз я звал тебя на помощ,-
Подойди, согрей своим плечом.
Может быть, меня уже не помнишь?
Мертвые не помнят ни о чем.

Ну, а звезды.
Наши звезды помн6ишь?
Нас от звезд загнали в погреба.
Нас судьба ударила наотмашь,
Нас стабою сбила с ног судьба!
Наше небо стало небом черным,
Наше небо разорвал снаряд.
Наши звезды выдернуты с корнем,
Наши звезды больше не горят.
В наше небо били из орудий,
Наше небо гаснет, покорясь,
В наше небо выплеснули люди
Мира металическую грязь!

Нас со всех сторон обдало дымом,
Дымом погибающих планет.
И глаза мы к небу не подымим,
Потому, что знаем: неба нет.

Иван Елагин

Ты стоишь у зеркала и смотришь,
Как руки нежно, не спеша
Волоски в хвостик собирают…
Нет, стоп, конечно, в два!!!
Совсем еще ты без одежды,
И волосы ласкают грудь…
Ты закрываешь глазки тихо,
Хочется расслабиться и отдохнуть.
Чувствуешь, что сзади кто-то нежно,
Подошел, обнял, поцеловал…
Ты на ласку тоже отвечаешь
Я тебя в объятья заковал.
Аккуратно взял к себе на руки,
Легким шагом в комнату прошел.
Положив тебя на простынь голубую,
Лавиной страсти я в тебя вошел.
От наслажденья стонешь ты негромко,
Страстью переполнены глаза.
И накрыл нас океан любви волною
Из под нее не выплыть никогда.

помню горячие жадные губы
сильные руки сплелися кольцом
жадно, настойчиво, даже чуть грубо
ты целовал прикоснувшись лицом
не было сил оттолкнутся, оторваться
не было сил? а быть может не то
может впервые холелось столкнуться
с тем, о чём так мечталось давно
я вижу тебя, блеск настойчивых глаз
в ласковом шопоте слышу едва я
раз но один только раз
я люблю тебя, это ясно
встречу с тобой не считаю напрасной
ответь мне, ты любишь меня?
(Асадов)

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

(А. Блок)

Колыбельная


Вересковый дым, ветер под откос.
Золото травы, серебро волос.
Стон моей земли в золу выжженной,
Песни не поются по выжившим.

Да моя-то песня не длинная...
Спи мой ясный свет, спи любимая.

Три паденья вниз, перед взлётами.
Горечь да ирис за воротами.
Кровь на всех одна в землю кропиться.
Сердце надвое не расколeтся.

Снегом все следы запорошены.
Спи мой ясный свет, спи хорошая.

Сохранить тебя, хоть с зарницею,
Да порхнёшь с руки, лёгкой птицею.
Полоснёшь крылом-чёрным знаменем...
Что моя любовь, перед пламенем?

Знать тебе напев мой не нравится...
Спи мой ясный свет, спи красавица.

Мне тебя не знать-не печалиться.
В час когда уйдёшь, что останется?
В темноте не слышно дыхания,
Солью по щеке вода талая.

На немой груди замерла рука.
Спи мой ясный свет, спи дочь Сумрака.

Вересковый дым, ветер под откос.
Золото травы, серебро волос.
Стон моей земли в золу выжженной,
Песни не поются по выжившим.

Да моя-то песня не длинная...
Спи мой ясный свет, спи любимая.

Лиэль.

Госпожа моя смерть


- Я возьму тебя за руку, - сказала она, - и поведу в туман...
- А дальше? Что дальше, за туманом?
- Ничего. Дальше ничего. Ничего...
А.Сапковский, "Ведьмак"


Терпкий запах дурманный плавал
По-над праздничною столицей,
И красавица взгляд лукавый
Укрывала в густых ресницах.
Но, сжимая ее в объятьях,
Помнил я о другой, желанной, -
Госпоже моей в сером платье,
С волосами цвета каштана.

Она редко приходит гостьей
Во дворец и под сень аллеи.
Ей заброшенные погосты
И сражений поля милее.
Под мелодию ветра пляшет
На поросших травой курганах
Госпожа моя в сером платье,
С волосами цвета каштана.

Я назвал бы ее невестой,
Я назвал бы ее супругой, -
Только с нею не быть нам вместе
И не быть нам с ней друг без друга.
Всюду, где довелось бывать мне,
Шла за мной вослед неустанно
Госпожа моя в сером платье,
С волосами цвета каштана.

Ночь утех тоску не излечит,
Не утонет тоска в бокале.
Дарит мне с Госпожою встречу
Только холод разящей стали.
Час свиданья сполна оплачен
Болью, кровью, смертельной раной...
Госпожа моя в сером платье,
С волосами цвета каштана...

Вы не верите мне? Не верьте.
Я над вами смеюсь, конечно.
Разве может мечтать о Смерти
Тот, кто жизнью наказан вечной?
Но туман наползет с заката,
И шагнет ко мне из тумана
Госпожа моя в сером платье,
С волосами цвета каштана.

Падение Барад-Дура

Мне умирать уже не страшно -
Я на земле увидел ад,
Когда к подножью Черной Башни
Встал, обернувшись на закат.
Нет места боли и печали
В душе того, кто обречен.
Мое лицо - из темной стали,
А сердце сделалось мечом.
Я - воин Сумрачной Твердыни,
Я защищаю эту твердь,
Я для пришедших стану ныне
Лишь тенью, приносящей смерть.
Крылатый плащ - осколок Ночи,
Укрой меня в последний час,
Который цепью крепче прочих
Навеки сковывает нас.
Пути иного не приемля
Мы дали здесь последний бой,
На окрававленную землю
Ложась опавшею листвой.
Я высшей чести удостоен -
Остаться верным до конца,
Покуда жив последний воин -
Всесильна магия Кольца.

На грани (Койрэ)

Преддверье весны. Звон капели и лужи,
Ночного мороза ожог.
А воздух прозрачен, и голову кружит,
Как в пропасть с обрыва прыжок.

И Мглистые горы в сиянии белом
Так близко - дотронься рукой...
Нескоро травинок зеленые стрелы
Пробьются сквозь зимний покой,

Но в душу стучится, туманит рассудок
Хмельное безумье весны.
И привкус подтаявших хрустких сосулек
Разбудит забытые сны,

И солнце в осколки прозрачные брызнет,
Как в кубок хрустальный - вино.
Ту грань, что не-жизнь отделяет от жизни,
Не каждому видеть дано.

В преддверье весны и незрим и беззвучен
От сна к пробужденью полет.
Не тая, лежит меж озерных излучин
Неровный изломанный лед,

И птицы молчат, и деревья нескоро
Покроются первой листвой,
Но жизнь побеждает уже... В эту пору
Мне кажется, сам я - живой.

Я здесь живу

Некоторым любителям ностальгировать по своим родным краям (они поймут)

- Если мир такой большой, почему мы живем в болоте?
- Это наш дом, сынок.
анекдот

...а на Востоке я не бываю.
Гэндальф


Небосвод облаками обложен,
Капли падают тяжело.
Вы не верите мне, быть может, -
На Востоке уже тепло.

Здесь ненастье, здесь серость и сырость,
Нет дождя - значит, будет град.
Там черемуха распустилась
И рябины в цвету стоят.

Здесь холодные ветры, как плети,
Молодую секут траву...
Но устроено так на свете -
Здесь живу я. Я здесь живу.

На Востоке в безоблачном небе
Золотится ясный рассвет...
Только я на Востоке не был
Уже несколько сотен лет.