Это было очень удобное место для гавани. Защищённое от внезапного проникновения с моря скалами, делавшими невозможными неожиданное нападение без опытного лоцмана, оно было по достоинству расценено пиратами, решившими обосноваться здесь. Крохотный городишко, даже скорее посёлок, располагался здесь. Около десятка хлипких домиков, сбитых, такое впечатление, из обломков разбитых кораблей, ютились около берега, являясь лишь длополнением к деревянным мосткам пристани. Единственными законами, которым подчинялись его обитатели, были их собственные, коим живущие здесь пираты тоже следовали не всегда. Земли Орды и раньше, в дни её могущества, были небезопасны для карательных экспедиций, а уж теперь, когда здесь воцарились иноземные захватчики, никто не рискнул бы даже сунуться к порту. Именно это позволяло пиратам оставаться безнаказанными в их наглых вылазках. Незаконные операции приносили большой доход, очень большой, и Джакопо, пиратский адмирал, до прибытия сюда владевший тремя кораблями, теперь имел в своём распоряжении целую флотилию из нескольких десятков самых разных судов, захваченных во время кровавых набегов.
Джакопо был полукровкой, что, как и буйный нрав, унаследованный от отца-орка, послужило причиной резкого охлаждения его отношений с законом. Что он унаследовал от матери-эльфийки, для всех знавших пирата до сих пор являлось загадкой, во всяком случае если кто и знал, то надёжно держал свой язык за зубами.
Адмирал, хлебнув из уже полупустой бутылки, задумчиво слонился над картой, лежавшей на простом деревянном. даже не обструганном как следует, столе. Два адьютанта, оба с украшенными шрамами рожами, старательно внимали тому, что же скажет главный пират. Ибо поводов для беспокойства у них было предостаточно - этот уголок хотя и был уединённым, но не настолько, чтобы быть полностью изолированным от всяческих невзгод внешнего мира. Настойчиво кружившие в последнее время слухи о разгоревшейся в Орде партизанской войне и грядущем возрождении здесь сильного государства, в случае их подтверждения, грозили потерей огромных прибылей, а то и собственных голов, что не могло не беспокоить пиратов...

Тень от горящей свечи плавно играла на стене, колышась даже от легкого дуновения ветра. Тишина повисла здесь на последние мгновения. Эбнер и Блек вместе внимательно смотрели на куб и одну из его выдвинувшихся пластинок, на противоположной грани от которой был изображен круг, по-видимому, с обозначениями частей света и направлениями поворотов и их количеством, по крайней мере, так считал собеседник пирата. После услышанного, Блек попытался повертеть ключик в заданном порядке, но в итоге выглядел полным идиотом и поставил его на место, принявшись рассматривать другую грань.
- Ты знаешь, - начал Блек, - иногда у меня возникают ведения связанные с ним, - он неоднозначно кивнул на ключ, - правда, было это только пару раз. Странные люди на песчаных берегах, лагуны внутри больших островов. – Говорил пират пока не встретил понимающий взгляд Эбнера, который как психолог кивал и вдруг спросил:
- Ты хочешь поговорить об этом?
- Думаешь бредни? – ответил вопросом на вопрос Блек.
- Отнюдь! Это может быть как-то связано, только ты говоришь об этом, как о мучающей тебя головной боли вперемешку с галлюцинациями.
- Да так и бывает. – Усмехнулся пират.
- Что ты там говорил про людей на пляже?
- Две девушке играют и рисуют на песке, а что? - тупо повторил Блек.
- А вот что. – Эбнер перевернул куб нижней гранью кверху и показал Блеку двух примитивно нарисованных из палочек человечков, рисующих руками на песке. – Посмотри внимательно может вспомнишь какие-нибудь недостающие детали или что-то похожее.
Блек взял в руки куб и принялся вновь рассматривать до боли знакомый рисунок. И вспомнил, что оба человека сидят не на своих местах и, попытавшись их перевернуть, он увидел, как выдвинулась еще одна часть.
- Феноменальная память! – воскликнул Эбнер и даже похлопал пирату, - но как ты понял, что их надо перевернуть? Они ведь абсолютно одинаковые на рисунке.
- Все просто. Не тот человечек рисует на песке.
Оба собеседника были удивлены такой неожиданности, теперь оставались еще три грани, кроме, той на которой были нарисованы стороны света.