Многие сюда приходящие, как я успела просомтреть по анкетам, упомянули свое занятие разного рода литературным творчеством. Т.к. я тоже упомянула данный факт своей биографии, то решила вполне уместным предложить тему, дабы каждый мог себя показать и оправдать сказанное.

Итак, выкладываю первая.

Заклинания

***
Шаг за шагом -
Рука в руке.
Горьким ядом -
Жизнь в петле.

С песней в бездну.
Шальная гроза,
Вздох - исчезну,
Глаза в глаза.

Клок тумана
В полдне ветра.
Нить обмана
В горстке пепла.

В гнев толпы.
Словом "но"
Вспомнить сны.
Вспомнить все.

***
Велением ветра,
Поветрием гроз
Ты скован из пепла
Каменных рос.

Расколот огнем
И выкован снова
Исчезнувшем днем
Старого слова.

***
Шелк, град, сон, свет,
Листопад, весну, лучину,
Неприкаянный твой след
Я вплетаю в паутину.

Танго со смертью

Дрожь струны, гитара плачет.
Шаг над пропастью удачи:
Кто – исчезнет, кто – вернется;
Кто отпустит – тот сорвется.

Интерлюдия к успеху,
В пустоте глухое эхо.
Шаг вперед. Гитара плачет.
Bal Macarbe* – и не иначе.

Шаг над пропастью – введенье,
Тонких пальцев откровенье.
Вздох тяжелый, вздох последний:
После танца ждет паденье.

Танго. В паре только трое:
Жертва, Смерть и нечто злое.
Не свое ли, не чужое?…
Только танго, шаг в иное.

*французский, Бал Мертвецов.

Без размера, но со смыслом

Злобное

Я – облезлая кошка с ирреальных картин.
Я иду туда – в никуда.
А вокруг существуют сотни серых руин
И невзрачные города,

Симбиоз мрачных душ и раскрашенных тел,
Классики и попсы.
Мой взъерошенный кот, так чего ж ты хотел
В мире без души?

На картинах глаза, что следят за людьми,
Без пристрастия и суда.
Ну а в черной комнате скрываемся мы –
Асоциальные существа.

25 декабря 2005 г.

Нестертое откровенье

Ночь за стеклянной оконной оградой.
Сижу на подоконнике, прислонившись к стеклу.
Вижу за городом сны снегопада,
Вижу… Сквозь сумрак, сквозь город, сквозь мглу.
На крышах железных металлика звезд,
Их свет застилает мне ветра полет.
И в мире бескрылом нет места для слез,
И в тленных телах ничто не живет.

Ты где-то. Не здесь; с нашей общей печалью.
Пылай же огнем, и пусть будет легко.
Мы оба такие: мы грезили далью,
И там, где нас нет, как прежде темно.

22 декабря 2005 г.

Судный день. Грешник.

Наступит день, когда сгорят ветра.
Наступит ночь утрат приобретений.
И души будут тлеть до самого утра
В потоке лживых вожделений.

И образ не-святой внутри моих грехов
Рисует пепел радости и горя.
И я лечу под трепетом оков
Сквозь пустошь в пламенное море.

В моей крови, окутанной расправой,
Вскипает яд людских проклятий,
И пеной на устах, хмельной отравой,
Поставлен крест пустых объятий.

Смотри: я отдан на съеденье тьме…
Как разум я пленяю кровью!
Спаси, с распятьем на твоей руке.
Моя княжна, мне больно…

Того же периода. Называется "Дороги"

Закат. Они проснулись посреди леса, она была среди них. Она откинула назад одеяло из теплой шерсти, встала и накинула его на себя, вместе со всеми обратила взор к небесам. В черных, как ночь, глазах отразились последние лучи солнца, бездонная синева, первые звезды. Все стояли в недоумении, но когда солнце скрылось из виду, на земле открылись им дороги, столько, сколько было их... И каждый пошел той, которая вела его с самого своего начала. И она тоже пошла дорогой, которая появилось прямо у нее под ногами. Она шла, сама не зная куда, не понимая зачем, и никто не знал… Она просто шла. А звезды освещали лес, слышалось грозное уханье ночных сов, завывание голодных волков, но она будто и не слышала ничего этого, но только жадно вглядывалась вдаль, но извилистый путь скрывался за горизонтом и не кончался. И вот так проходила ночь за ночью... Днем дорога исчезала, и она, как и привыкла, ложилась спать, чтобы ночью снова увидеть и снова пойти. Лес однажды кончился, а на его краю стоял небольшой форт... День как раз наступил, путь растворился, оставив ее у деревянных ворот. Она хотела лечь спать, но ее мучил голод, она не ела ничего уже много дней. Форт был совсем рядом, оставалось лишь постучать, ворота растворятся… Ее мучили сомнения, пропустит следующий закат – дорога не появится никогда. Она все же постучала, и ей открыли, впустили, сжалились. Она поела, напилась и села чуть поодаль от очага, что горел в маленькой таверне, где смогли собраться все, кто жил в форте. Черные глаза метались в этом полумраке, духоте. Веселые, нетрезвые голоса отдавались каким-то далеким гулом, напоминающим шум водопада, когда до него еще идти и идти, но он уже близко, уже предупреждает, что он впереди. Ее пробирала дрожь... вместо живых людей мелькали какие-то странные размытые образы, они обращались к ней, гладили по голове, приговаривая что-то своими мелодичными голосами, успокаивали ее.
«Оставайся…», обращенное к ней, разлеталось эхом по всему небольшому помещению. «Оставайся... мы счастливы... счастливы...» – эхо усиливалось, затем слышался звонкий женский смех, то пьяный мужской гогот... все это смешалось в ее голове, наводило ужас и какую-то нестерпимую боль, но вечер опускался на землю. Она почувствовала это, ибо с вечером пришла прохлада, пришло облегчение, ясность. Закат близился. И как не уговаривали ее остаться, она покинула форт, проспала несколько часов до заката, а ночью появилась дорога и она снова пошла вперед. Теперь вокруг простиралась одна лишь степь, по ней гулял легкий весенний ветерок. Ни единого звука, ни единой живой души... Но ей было все равно.
Шла она по степи ровно шесть ночей, и было все вокруг безлюдно, пока не предстали пред ней горы, а у подножия стоял дом. Снова наступило утро, и такая же изможденная и голодная, она постучала в двери и большая семья приняла ее, дала приют и отдых, но снова видела она лишь размытые образы, голоса отзывались эхом, снова сидела она, вся дрожа, словно деревце на холодном ветру. Детский смех… Кто-то маленький сел рядом с ней, ей показалось ребенок, опустил голову ей на колени, и снова эхо разлетелось повсюду. «Оставайся… ты будешь нашей сестренкой… мы счастливы… счастливы…», но день сменился ночью, и она, словно послушное дитя, опять покинула теплое убежище и двинулась в путь. И шла она по горам, не страшась сорваться вниз, не страшась заблудиться, ведь она знала – пока есть дорога, пока она будет идти, ей ничего не грозит. И встретились ей на пути такие же, как и она, они не заметили друг друга и просто прошли мимо, ибо пути их не пересеклись. Так пронеслись мимо нее величественные и полные мудрости вековые скалы.
А за скалами открылся океан, и вела ее дорога вдоль берега, и лишь однажды она взглянула в мутные его воды, но не увидела там ничего, кроме звездного неба, ибо для вечного океана не существовало ничего кроме далеких и печальных звезд. И стояла на берегу полу развалившаяся одинокая хижина, снова наступило утро, и она постучалась в ветхую дверь, и открыл ей одинокий старик, отшельник с самых юных лет своих. Он был добр к ней и точно так же, как и все, дал напиться, накормил и обогрел. Но и в нем видела она лишь образ, безликий образ, слышала тяжелый смех, и разносилось эхо, и слышала она далекий хриплый голос: «Оставайся… я счастлив… счастлив…». Но она покинула и его, продолжая свой путь.
И шла она, сама не зная сколько, но на пути встал человек. Высокий, мрачный стоял он и смотрел на нее. Случилось это как раз уже глубокой ночью, дорога убегала вдаль, но она подумала, что это не страшно, если остановиться, ненадолго. Она увидела, что у него есть свой путь, но он не желал идти. «Я ждал тебя», - нежно сказал он, когда она поравнялась с ним. Она не поняла его, но лишь напомнила ему, что он тоже должен идти, ибо путь его ждет. «Нет, - отвечал он. – Я ждал тебя и теперь пойду с тобой».
«Но нельзя сходить с пути своего…» – робко возразила она и продолжила путь, но он смело ступил на ее дорогу, последовал за ней. Она боялась его, ибо он сделал то, чего не мог никто, из идущих, однако теперь они шли вместе, и лишь они одни шли одной дорогой. И только он не боялся сойти с пути, увидеть больше чем могла она, сделать больше и все равно вернуться к ней.
И однажды они пришли к распутью… И он свободно выбрал одну из новых дорог и пошел дальше, но не он шел по дороге, дорога шла за ним.
Бездонное ночное небо было усыпано звездами, земли будто и не было вовсе. Одни лишь дороги и по ним шли люди, скованные цепями своего пути, а она стояла там, в страхе и отчаянии... ночь сменялась днем и снова наступала…

Она стояла на распутье…