Напротив комнаты МОНОЛИТА можно увидеть дверь, из-под которой бывают видны сранного типа свечения, иногда слышатся душераздирающие крики неизвестных существ. Если ты не боишья и зайдешь, то увидишь огромную комнату, разделенную на две части: жилую и рабочую. В жилой части можно увидеть множество полок с разнообразными книгами, небольшой стол, пару кресел и удобный диван. В рабочей же невозможно различить ровным счетом ничего, т.к. эту часть укрывает вековечная тьма. Только изредка бывают видны сполохи огня и слышатся страшные крики.

Хозяйка комнаты сидела в кресле, читая книгу, рядом на столике стоял поднос с чайником и чашкой зеленого чая.

Ожидание стало затягиваться. Темный подошел к столу, взял свечу и зажег её. Наконец появилась Ми. В руках она сжимала многострадальный походный мешок. Лямка его ка и полагалось была порвана у основания. Но это ничего. Это подождет. Он принял сумку из рук Ми и углубился в её содержимое. Вскоре из недр мешка на неверный свет свечи было извлечено два пучка непонятных растений. Темный подошел к столу, на котором лежал Брат.
- Эх.. У костра бы лучше было, но и здесь сойдет.
Он взял в руку свечу и подпалил ею одно из растений, после чего сразу же погазыл его, оставив лишь на самом кончике тлеть небольшой уголек. По комнате разошелся тяжелый, невыносимый запах тоски, беспредельного одиночества. Темный стал размеренно произносить слова.

Из-за дальних гор, из-за древних гор
Да серебряной плетью река рассекала степи скулу.
Белый дрок - в костёр, бересклет - в костёр.
Над обрывом стою. Боги, боги, как берег крут!

В пламя свечи отправился второй пучок. Трава вспыхнула и моментально погасла. Темный тут же отправил её в котелок с теплой водой. К предыдущему запаху добавился новый едва уловимый аромат. Пахло дальними странствиями, высокими горами, неторопливыми равнинными реками и озерами. Новыми встречами и расставаниями. Пахло новой, веселой и беззаботной жизнью.

Мёртвой свастикой в небе орёл повис,
Под крылом кричат ледяные ветра.
Я не вижу, но знаю: он смотрит вниз,
На холодный цветок моего костра.
Мир припал на брюхо, как волк в кустах,
Мир почувствовал то, что я знаю с весны:
Что приблизилось время огня в небесах,
Что приблизился час восхожденья Чёрной Луны.

Темный скинул перчатки и отшвырнул их в дальный угол комнаты. Он еще ближе придвинулся к столу и склонился над телом. Его руки осторожно провели по голове и замерли на висках. Лицо темного напряглось. Во Тьме, царившей в комнате стало отчетливо видно, что лицо побледнело.

Я когда-то был молод - так же, как ты,
Я ходил путём солнца - так же, как ты,
Я был светом и сутью - так же, как ты,
Я был частью Потока - так же, как ты.

Темный еще ниже склонился над телом. Теперь его голова почти лежала на груди Монолита. Голос стал тише. Он почти шептал. Слова срываясь с губ тут же достигали тела, и потому не были слышны окружающим. Слова его предназначались в этот момент только одному..

Дальше неразборчиво

Внезапно, резко выпрямившись, темный отпустил голову Монолита и теперь тяжело опирался о стол. Голос его снова зазвучал очень громко в тишине комнаты.

А ночами я плакал и бил себя в грудь,
Чтоб не слышать, как с каждым сердечным толчком,
Проникает всё глубже, да в самую суть,
Беспощадный холодный осиновый кол.
Бог мой, это не ропот - кто в праве роптать?
Слабый перст или праха рядиться с тобой?
Я хочу просто страшно неслышно сказать:
Ты не дал - я не принял дороги иной.
И в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мёртвого чувства предельной вины.
Оттого я пришёл сюда петь и плясать
В восходящих потоках сияния Чёрной Луны.

В это время странник взял со стола серебрянный кубок и зачерпнул им из котелка с травами. После чего, осторожно подняв голову Брата, поднес кубок к его губам.

Я пришёл сюда из-за дальних гор,
Ибо ныне я знаю, что делать с собой.
Шесть сторон кроплю, обхожу костёр,
Подношу к губам горьких трав настой.

Влив содержимое кубка в рот Монолиту темный так же осторожно опустил голову на место. Голос его опять опустился до шепота.

Дальше опять неразборчиво

Отошел от стола на солидное расстояние.

Я раскрыл себе грудь алмазным серпом
И подставил, бесстыдно смеясь и крича,
Обнажённого сердца стучащийся ком
Леденящим, невидимым чёрным лучам.
Ведь в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мёртвого чувства предельной вины.
Мне осталось одно: это петь и плясать
В затопившем вселенную пламени Чёрной Луны.

Он преклонил колено перед столом. Потом встал и повернулся к Naamah
- Я свою работу сделал. Теперь ему нужен покой.
Сказал и вышел.