/Исчезая из комнаты Элендис в портал между мирами, мысленной скороговоркой коснулся сознания Рэйстлина/ ,-Братец, я исчезаю с этого плана, на время. Обратно на Кринн. Нужна моя помощь. Там. Подробности потом. Вернусь через пару здешних дней.
/Реальность дрогнула, смерджилась, смешалась, подхваченный потоком вихрящегося времени и пространства Тъяру покинул план и реальность Гондора переносясь в свой родной мир. Кринн/

Маг видел, как шевельнулась за спиной богини ее призрачная, многоглавая тень. Одна из голов двинулась вперед и приблизилась к лицу барда. Певец запрокинул голову, стараясь заглянуть Такхизис в глаза. Взгляд его метался меж лицом сидящей на троне женщины и тенью драконьей головы, раскачивающейся совсем рядом, чуть дальше, чем он мог дотянуться, по грудь ушедши в камень. Он перестал петь, но песня не прервалась. Изумленный певец слышал, как сквозь хрип его выжженных легких доносится древний и в то же время новый, только что рожденный напев. Призрачная драконица пела ему призрак баллады о нем самом! Менестрель закрыл глаза. Слова, звучание которых было неподвластно его слуху, рассказывали о будущем. Он видел, как его родная сестра родит его сына. Как тот будет расти, зная какой честью отмечен его род. Как гордость и честь заставят юношу искать славы и великих дел, а Богиня поможет. Даже сама вера в то, что Богиня видит избранного, способна двигать горы. Сын станет воином, внук – величайшим из вождей. Певец увидел, как его народ меняет лик мира, как рушатся дворцы и горят поля, как его потомки жадно пьют священное безумие войны и земля корчится в муках, немой свидетель этой вечной тризны. Имя древнего предка давно забыто, но имя Такхизис – священно и в этом суть. А потом он увидел, как все это рушится в прах и правнуки правнуков его роются в пыли чужих базаров, покорно принимая удары чужих плетей. И это тоже было прекрасно. Более того, это было правильно.
Он не успел поблагодарить богиню за песню. Мелодия тихо угасла, с драконьих губ сорвался раздвоенный язык, скользнул туманной лентой в левый глаз певца, вынырнул багрово-алым.
Бард обмяк и умер.

Такхизис обернулась к Рэйстлину. Тень за ее спиной опять была просто тенью, но не блестят ли темной влагой губы богини? Или почудилось?

- О чем задумался, маг? – нежно и звонко проворковала Такхизис. – Расскажи, подумаем вместе…
- У тебя тайны, у меня тайны, но если не спрашивать, как найти границу дозволенного? Когда-то я позволяла тебе постигать мои таинства и мою мудрость. Возможно, позволю и впредь. Учиться на ошибках можно по-разному, и тебе ведомы далеко не все способы, так что не кривись.
Такхизис, поудобнее, устроилась на троне (маг подумал, что трон возник, скорее всего, в тот момент, когда умер менестрель, Рэйстлин тоже слушал пение Такхизис и внимание его рассеялось), облокотилась на шипастый подлокотник и продолжила:
- Я слушаю, Рэйстлин. Постарайся на этот раз понять, что я хочу услышать.

Отголоски пения богини, все еще звучали в его голове. А она уже что-то говорила ему, изящно устроившись на троне.
Маг прикрыл глаза, прогоняя туман. И в голове прояснилось.
«Таинства, мудрость. Дары богини смерти и боли, даже в величии не несут ничего, кроме боли и смерти.
Некоторые знания мне не хотелось бы иметь, даже в теории. Достаточно того, что я представляю себе их существование…»
Мысль пронеслась, едва не сорвавшись с уст.
- Ты знаешь, о чем я думаю. Тем более, что не скрываю мыслей.
Другое же дело, услышать…
Он встал, и сделал несколько шагов в сторону. От долгого сидения тело онемело, и стоило немного размять затекшие мышцы.
Однако он не отворачивался от Такхизис, облизнувшей губы, когда он поднялся.
Насмешливый взгляд, говорил о том, что она действительно знала, о чем он думает, но сказать, то, что она хотела бы услышать.
- О, величайшая из богов. Несравненная Владычица…!!
Такими ли словами, ты хотела бы, что бы я обратился за великой милостью к тебе? С просьбой проявить ко мне особое внимание и одарить меня могуществом и знаниями? -
Улыбнулся Рейстлин.
- Мне совершенно не хочется узреть и познать твою милость, так, как это сделал бард.
Хотя не спорю, он достиг исполнения своей цели.
«Судя по тому, что я еще тут, и даже целиком, я не достиг границ дозволенного мне здесь» -Мелькнула каверзная мысль.
Разумеется, есть масса путей и способов, поставить вопрос или просьбу так, что бы отдалить то, что ожидало бы меня в конце пути служения тебе. Но неизбежен знакомый мне результат. А это не то, чего бы мне хотелось.
Понимаю, что за все должна быть расплата. И любой договор зиждется на определенных условиях.
Но в данном случае, я здесь не для того, что бы просить об обучении. Знаешь. Много лет назад я, будучи более наивным, пожалуй, согласился бы, не раздумывая.
Но не сейчас.
Я не думаю, что ты столь тщеславна, моя богиня, - он поклонился с улыбкой, - чтобы рассердиться на невысказанный восторг червя.

Тем не менее, ты права, могущественная. Мне действительно хочется узнать еще непознанное. Думаю, стремление к совершенству не имеет границы, кроме той, что поставлена идущим к цели.
Это выбор средств. Верно?


- Ооо…. Скромность, это черта, действительно украшающая червя, Рэйстлин. Приятно видеть столь изысканное проявление вкуса – задумчиво протянула Такхизис. – Я оценила твою застенчивость, маг. Твой молчаливый экстаз…
Она провела рукой по волосам, их пряди, играя оттенками тьмы, послушно заструились меж пальцев.
Богиня вздохнула, и голос ее зазвучал громче и резче, вернув мага к больной ауре зала:
- Но кто говорил о договоре, Маджере? Ты уже здесь, а значит, учишься и растешь. А значит – должен. Более того, ты рожден в мире, которым правлю я, хоть и отчасти. Не говоря уже о том, что ты когда-то предлагал себя мне. А такие сделки не имеют срока давности, сам понимаешь. Не тешь себя иллюзией независимости, маг. Ее не существует даже для таких, как я. Если бы ты преуспел в построении своего маленького одинокого чулана, ты бы это понял на своей шкуре, а так -- поверь на слово. Или не верь, дело твое.
Богиня повернула голову вправо, вгляделась в глубину зала. Оттуда накатывался поток жидкого огня, покрывая пол тонким, в палец толщиной, слоем. Холодные языки синеватого пламени несли ощущение прохлады, как на речном берегу, но при этом оставались сухими. Пламя текло широким фронтом, от стены до стены и вскоре весь зал оказался залит чем-то, напоминающим горящую воду. Воздух стал прохладнее, и в странном мягко-голубом свете неуловимо изменилась окружающая атмосфера. Цвета почти исчезли. Тень Богини вздыбилась до самого купола и холодно, неподвижно взирала на Рэйстлина всеми пятью огромными головами в обрамлении шипастых корон.
Такхизис улыбнулась (тонкая черная рана губ на бело-голубом фарфоровом лице) и продолжила:
Однако, в твоих словах прозвучал намек на то, что ты хотел бы продолжить обучение? Пусть намек, но это интересно… Что до расплаты… как ты догадываешься, до сотрудничества ты не дорос. Значит, придется платить. Но почему же так фатально? Ты испугался участи барда? Или смерти? Странно, ранее смерть тебя не страшила, а муки… Это так мало, когда готов платить, верно? Так за чем же дело стало? Ты связан обязательствами? Порви их. Истинный властелин никому ничем не обязан. Ты утратил цель? Это совсем просто. Цель приходит по мере роста, так расти!
Богиня саркастически усмехнулась, в голосе ее звучала насмешка, смешанная с сожалением.
- Ты был жалок там, на равнине, Рэйстлин. Потерянный, слабый, осторожный, что ты сделал с собой? Испугался старика-гнома, побоялся ступить на землю родины…. Ты сам не понимаешь, что ты потерял, маг. И тебе повезет, если ты успеешь вырасти до того, как поймешь.
Такхизис встала с трона одним текуче-плавным движением, ступив прямо в огонь, и тень дракона взметнулась, обнимая зал распахнутыми крыльями, голос богини тяжелым, уверенным рокотом наполнил пространство:
- Но кое-что в тебе говорит об ином. Кто ты, Рэйстлин? Мною был спасен червяк, или…?

Голос богини разрезал сосредоточение мага, возвращая его к настоящему.
Он ссутулился на несколько мгновений, и сжал зубы, борясь с приступом боли, волной пронесшимся по телу. Тяжело опершись на посох, он заставил себя выпрямиться, и повернулся лицом, к пятиглавой тени, нависшей над залом.

- Или… хороший вопрос, задумчиво протянул маг.
Ты, конечно права, говоря, что истинный властелин никому ничем не обязан. Но он обязан в первую очередь тому, или тем, властелином чего является, или считает себя. И эти обязательства, наложены на него им самим же.
Иначе ты давно бы, последовав собственному совету, отвернулась от Кринна.
Ведь ты считаешь себя истинной властительницей. Доказательство тому - твои попытки править миром единолично, - маг не удержался от усмешки, змеей, скользнувшей по обескровленным губам.
Я не боюсь участи барда для себя, или чего-нибудь еще, чего бы мог бояться смертный, или даже бессмертный.
Не льщу себе ложной бравадой, но даже Паладайн в твоих владениях тебе не ровня.
Ты, прекрасно знаешь, величайшая, почему я отказался от победы....
Но я не отказался от вечности, могущества и в первую очередь не отказываюсь от знаний.
Однако же, всему есть цена. А определение этой цены, относительно тех, кто предлагает и принимает цену.
Цена за знания - будущее сущности, получившей их, и последствия для остальных. И эта цена назначается не нами. «Остальное меня волнует мало». Устало подумал он.
Маг подошел к колонне и присел на нее. Единственное, что его сейчас беспокоило, это сохранение ясности рассудка.
Очень не хотелось чувствовать себя раздавленным, но болела каждая частичка его… И это начинало раздражать.

Такхизис яростно повернулась к магу, выпрямилась, и на миг Рэйстлину показалось, что многоглавая тень стала плотью, а образ женщины превратился в зыбкое облачко. Потом иллюзия рассеялась, но осталось ощущение грозного взгляда из-под свода пещеры. Тяжесть сковала тело и разум волшебника. Когда богиня заговорила, голос ее напоминал шипение рассерженной змеи.
- Да, ты не червяк. Ты посмел огрызнуться в ответ, и это радует. Но смотри, на кого скалишь зубы, маг. Как бы не остаться без зубов… Ты верно подумал, что еще не достиг границ дозволенного тебе в моих владениях. Когда достигнешь – поймешь, так что осторожнее шагай вперед. Прощупывай почву.
Такхизис плавно двинулась по залу, грациозно шагая по языкам пламени, позволяя им обвивать ноги и тянуться к груди. Она шла медленно и там, где она проходила, пламя вытягивалось вверх на два ее роста и становилось искристо-золотым. Рэйстлин понял, что рано или поздно стена пламени сомкнется кольцом.
- И все же твои слова лживы, а угрозы – пусты… Ты слишком долго учишься и делаешь так много ошибок, что я начинаю сомневаться в своем выборе. Красивая форма не наполнит фразу смыслом, человек. Что ты понимаешь в моих резонах? Как ты можешь строить доказательства на истинах, которые неподвластны твоему разуму? Не тебе судить, как я хочу править миром. И если уж ты настолько дерзок, чтобы упоминать при мне имя Паладайна, мог озаботиться и найти достойный повод для этого. Ты же сморозил глупость. Все, что ты сейчас произнес можно было выразить одной короткой фразой: «Я слабый недалекий человек и я еще не вырос в большее». Не веришь? Поясню. Истинный властелин никому не обязан, ибо сам определяет круг своих долгов. Если же над ним владеет долг, то он не владыка, а раб долга. Запомни. Повторять не буду. Далее. Мои отношения с Паладайном тебе лучше не обдумывать, ибо ты не можешь их постичь. Можешь лишь оскорбить глупыми домыслами и меня и его, что для тебя не менее опасно, если ты, конечно, собираешься когда либо покинуть мои чертоги. Следующая твоя… сентенция… является для меня загадкой. Для тебя, подозреваю, тоже. Почему я должна прекрасно знать от чего ты там отказался? Более того, не могу понять, как вообще можно отказаться от победы? Ты тоже подумай, может поймешь собственную глупость. Но всей глупости тебе не постичь еще долго, человек… И доказательством тому, твои последующие слова. Ты говорил СО МНОЙ, как толстосум в лавке старьевщика! Ты способен оплатить все и не волнуешься о цене? Или ты готов заплатить будущим? Это можно обсудить… Или ты нашел того, кто заплатит не раздумывая? Но тогда зачем мне ты? В разговоре с сильнейшим ты не можешь отказаться от сделки, маг. Ты здесь не диктуешь условий и все, что ты можешь – попытаться заплатить как можно меньше, а взять как можно больше. И тебе не помогут никакие ссылки на судьбу, будущее или наивысшие силы. Они владеют и тобой и мною с одинаковым равнодушием и беспристрастием, так что ты не имеешь никаких преимуществ. Глупость – не преимущество.
Богиня завершила круг, и Рэйстлин оказался внутри огненного кольца. Издалека послышался насмешливый голос Такхизис:
- Он не боится участи барда! Бард пришел сюда за тем, что получил и умер счастливым. Я рада, что ты не хотя бы этого не боишься, маг.
Голос затих вдали и Рэйстлин понял, что он остался один.

Стоя в огненном кольце, маг, действительно чувствовал себя идиотом. Он был неверно понят, потому, что не оказался достаточно умен, чтобы высказаться яснее.
Выразить то, что он действительно думал, а не то, как его поняла Такхизис.
Да уж. Если и разговаривать о чем-то с богом, то лучше научиться прежде говорить, а еще прежде понимать его язык, и его логику.
«Свободы, свободы, свободы!
Им нужно для полного счастья»…
В понимании Такхизис, властелином является совершенно свободное создание. Свободное, прежде всего в своих желаниях, и стремлениях. «Хочу, создам, не хочу, разрушу.»
Если готовность заплатить будущим имеет место, то только своим будущим, он и сможет заплатить.
Что же до победы. Да, тут он действительно оказался неуместно вежливым.
Победа, имела место, как раз в том, что он отказался занять место побежденной богини, и тем самым, не привел мир на грань разрушения. Но даже не это являлось основной причиной, того, что он отступил. Кривая усмешка, изогнула губы мага, при воспоминании о чувстве триумфа, которое он ощутил тогда. Когда победил богов.
Выпрямив спину, он коснулся кончиками пальцев пламени, которое его окружало, и пламя опало, беззвучно. Оставшись покрывать пол, мягким сиянием прохладного ковра.
Следующее воспоминание, заставило его судорожно сжать кулаки. Так, что ногти впились в ладони, острыми иглами, сметая нахлынувшее воспоминание.
Воспоминание, которого не существовало в этой реальности бытия.
Пустота, и он в пустоте. Снедаемый жаждой творить, но творящий лишь пустоту, ибо сам является пустотой.
Не ставший богом. Не ставший Творцом. Не способный Дать жизнь. Так, как пустота, не может породить ничего, кроме пустоты, которую нечем наполнить.
Постичь бога, можно лишь став Им. Даже боги не способны, или не хотят порой понять друг друга, но они понимают саму суть, зная, КТО они.
«И раз ты подобием в бога не вышел,
Останься хотя бы собою.»
Рейстлин вспомнил слова одной песни, которую он когда-то слышал.
В свое время, в ней было больше вопросов, чем ответов. Но ведь так всегда и бывает…
Ответы приходят, порождая еще больше вопросов. Так и учишься.
«Сегодня ты делаешь ход, не предвидя предела,
А завтра ты будешь жалеть о предела незнании.»
Все верно. И сказать: «не буду», значит солгать.
«Они владеют и тобой и мною с одинаковым равнодушием»
Наивысшие силы. О да. И ты, хоть и ближе к ним, в понимании божественной сути и резонов, но разница для НИХ между тобой и мной невелика, если вообще различима.
Если задумываться, над разницей слишком, то ни к чему не придешь, кроме, как осознания собственной ничтожности. А это равносильно поражению.
Победа - это результат череды действий, приведший к достижению цели.
А для того, что бы стать богом, не достаточно победить другого бога.
Для этого нужно осознать бога. А осознать его, это и есть стать им.
Формулировка проста. Но путь доступен не многим. Потому что, став иным, ты перестанешь быть тем, кем был. Остаться собою, сохранить себя. Это не только сохранить осознание себя. Жизнь меняет тебя каждое мгновение. Но изменяясь, не теряешь свою сущность, как не теряет воспоминания о юности, старик. И хотя острота восприятия меняется, это все тот же человек.
Но подобный пример, не то. Он не поясняет разницу между смертным и богом.
Человек, остается человеком. А сущность, сущность меняет суть.
Ты перестала бы быть собой, но осталась бы богиней, даже если бы попыталась осознать суть того, кто является полной противоположностью тебе, при этом, являясь неотъемлемой частью целого, которое вы составляете.


Такхизис покинула Рэйстлина и не планировала возвращаться – ее ждали иные дела, возможно связанные с этим магом, а возможно и нет. Богиня была довольна – человек явно в смятении, обрывки его мыслей хорошо слышны и наполнены хаосом.
«Пусть ломает свой склеп» - подумала Такхизис. «Давно уже пора. Пока больше вопросов, чем ответов, пока он не способен даже понять, что и зачем ищет. Но он уже ищет, а значит, получил шанс отыскать.»
Она решила не наказывать Рэйстлина за своеволие с пламенем. Ведь он не перешагнул границ дозволенного.
Она окончательно отстранилась от происходящего в чертоге боли (хотя для места, созданного в Бездне сиюминутной прихотью хозяйки личное наименование было излишним).
Мир распахнулся перед Богиней. Она никогда не переставала его ощущать. Не хотела и не могла перестать. Вот и сейчас она была на Кринне, более того, она была самим Кринном. Бездна отошла на задний план. Метаморфоза напоминала игру теней в вышеупомянутом чертоге – уплотнился один образ, растекся туманом другой…
Мельтешение бытия завораживало. Постоянно меняющиеся перспективы будущего, молитвы, проклятия, свершения и недеяния – все это было миром. Рухнувшее в лесу дерево и зарождение маленького поселка, которому суждено стать со временем столицей державы. Война, решенная предательством и мир, купленный честно, все это сплеталось в единую сеть и Боги держали ее в руках. Тянули канаты на себя, порой коварно поддавались, надеясь на то, что соперник-партнер утратит равновесие и ослабит позиции. И втайне желали держать все нити в своей власти. Запутать противников в сети мировых хитросплетений, загнать в глухую защиту, подчинить своей воле. А потом удержать первенство как можно дольше. Не вечность, нет, но… Чем дольше, тем легче будет расплата. Противник привыкнет обороняться, забудет о внезапности и инициативе… И когда пик власти минует, он не успеет нанести разящий удар. Просто восстановится равновесие. Так уже бывало не раз, и еще будет. Такхизис помнила эпохи, когда Паладайн делал то, чего ей хотелось, иначе он терял бы слишком многое. Ей удавалось вынудить его на такие условия, что жизнь, вера и память едва теплились в боге Света, а его храмы влачили жалкое существование. Или когда одним хитрым финтом оплот веры соперника выворачивался наизнанку и он сам, своей волей выжигал тех, кто оставался ему верен, но запутался в собственной верности.
Бывало и иначе. Бывало, когда Гэллаан молчал и закрывал глаза, а Свет и Тьма разносили страны и континенты в клочья, когда драконы делили мир по своим непостижимым для смертных законам и мир висел на волоске от гибели. Но всегда и везде трое Богов знали предел, за который заходить нельзя.
Можно сколько угодно играться с амбициями, но полная победа над врагом означает собственное безвозвратное поражение. Гибель мира. Бог может стать рабом, но он должен оставаться богом.
Такхизис вспомнила, как гордился Рэйстлин своей «победой над богами». Мальчишка. Чем тут гордиться? Любой жрец Света или Равновесия, который имеет силы сопротивляться ее воле – побеждает богиню. Любой маг, который идет наперекор воле Бога и достигает цели силой или хитростью – побеждает Бога. Но еще никто до Рэйстлина не смог найти достаточно сил, чтобы убить Бога. Хотели – полчища. Стремились – многие. И некоторые из стремившихся достигали могущества. И вместе с Силой обретали понимание. И уходили обратно. Они сознавали, что цена мечты невозможно высока. Цена смерти Бога – смерть мира. Но желающие уничтожить мир всегда почему-то бездарны или безумны. Ни тем ни другим не найти пути к мечте.
Богиня ощутила, как ее гнев изливается из тысяч алтарей, и слуги бьются в экстазе, как вспыхивает пламя под жертвенниками, неся в ответ Богине голод Смертных. Их жадную ненависть, зависть, похоть и подлость. И перекрывая все это, неслось над миром огромное: «ДАЙ!!!» Дай сил, дай боли, дай огня и власти! И они получали просимое. Их враги гнили заживо, вспыхивали болезни и пожары, ломались ноги и сворачивались шеи. А счастливчики, получившие дар Такхизис начинали платить своими жизнями и своим посмертием. И кругу этому нет конца, как и любому кругу.
Она усмехнулась, обратившись мыслью к чертогу Боли. Зачерпнула хаос мыслей Рэйстлина, попробовала на вкус. Необычно. Ново, и пахнет странно, бодрящее такое безумие. Влила украденное под горные корни. Духи горного огня просыпаются долго… Мир и думать забудет о нежданном госте Драконицы, когда они восстанут из лопнувших скал, больные чужой памятью, беременные чужой мыслью. Вот и посмотрим, как Гэллаан попробует их обуздать. Пока справится, пока усыпит, много прольется лавы на города и долины.