Прошу кидаться тапками

Опус №1. Быть собой

Над городом и окрестностями тихо сгустились тучи, проливаясь мелким осенним дождем. Грибники были просто в восторге, но простым жителям промозглая слякоть, когда каждый второй рядом идущий хлюпал носом, пришлась весьма не по душе. Но, несмотря на непогоду, огромный муравейник мегаполиса продолжал жить в том же самом ритме. Все знали, куда, зачем и для чего они идут, и каждый старался не выбиваться из графика.
Из метро вышел невысокий человек. День за днем он повторял один и тот же маршрут. Дом – метро – работа. Серо-стальные глаза таили в глубине такую усталость, что, взглянув в них, можно было дать человеку лет шестьдесят с лишним. Хотя в действительности ему было чуть меньше сорока.
Перед глазами Семена Семеновича Разумовского или попросту Квадратыча, работника цирка с двадцатилетним стажем, в очередной раз вырос до боли знакомый купол. На карнизах ютились голуби, прячась от дождя, поэтому клоун интуитивно ускорил шаг. Хотелось быстрее проскочить под крышу, чтобы, помимо дождя, на куртке никаких других следов пребывания на улице не осталось.
Он жил. Отрабатывал свой номер. Малая песчинка посреди серого пляжа. По крайней мере, внешне так оно и было. Тяжело жить, скрывая свою сущность. Лишь в цирке он изредка мог побыть собой, когда приходилось изображать волка в детских постановках. И то приходилось сдерживать себя, чтобы в разгар сказки по-настоящему не вонзить клыки в бабушку или ее полоумную внучку в красной шапочке.
“Бабушка! Для чего у тебя такой длинный нос?” – кривлялась Шапочка – плоскогрудая девица Краснова, которой тоже было за тридцать. Последнее время так и подмывало ответить “Какой х..! Простите, какой хвост, такой и нос!”

“Браво! Бис!” - зрители рукоплескали. В этот вечер, в отличие от многих других, в цирке был аншлаг. Детишки восторженно верещали и заливались звонким смехом, глядя на происходящее на манеже. Белолицый клоун в зеленом парике-грибке приводил их в особое умиление. Он плакал, а дети смеялись.
Смех да слёзы… а чем еще жить?
Лицо Квадратыча, скрытое за маской грима, было полностью бесстрастным. Он просто делал свою работу, которая в очередной раз не доставляла ему никакого удовольствия. Только сильнее разгоралось раздражение, изредка пробивая пламенными язычками серый пепел обыденности. Положительные эмоции канули в лету. Да и ярость слишком часто последнее время толкалась в грудь.
Едва сдерживая себя, Квадратыч ушел со сцены. За его спиной сомкнулась ткань кулис, и тут же в опилки полетел его дурацкий зеленый парик. Клоун хлопнул дверью гримерки и, досадуя на судьбу, начал нервно стирать грим с лица.
В глазах вновь появилась сталь и еще что-то, чему даже точного определения дать невозможно. Хотелось бросить все и пойти напиться. Решено. Сегодня Сеня будет отрываться по полной.
Это называется – вспомнить все хорошее! Завалиться в какой-нибудь кабак. Залить в себя пол-литра белой для пущей веселости. Снять соску… а лучше двух!
С кривой ухмылкой Разумовский вспоминал прошлую свою попойку и то, во что она превратилась… Девушка была сладкой. Сладкой во всех отношениях.
Во рту привычно шевельнулись клыки.
- Сеня, ты в порядке? – в приоткрывшуюся дверь гримерки просунулось лицо “Шапочки”, - готовность номер ноль! Две минут и выход.
- Иду, иду… - Семен уже натягивал на себя шкуру Серого Волка и дурацкую маску. Несмотря на все проблемы, он – профессионал. А значит нужно сейчас идти и нести радость тем, кто еще умеет смеяться…

…Выпитая бутылка водки раскрепостила. Под ритмичное “тынц-тынц-тынц” еще один папуас присоединился к остальным “колбасерам” дико дергающимся на танцполе. Гибкие тела местных “зажигалок” терлись рядом, будоража кровь. В полумраке клуба выражение глаз не играло никакой роли. Да и кто будет в них смотреть?
Стоило зазвучать “медляку”, как руки сами легли на талию стройной блондинки, танцевавшей рядом. Она и не была против.
Красавица щеголяла в серебристом полупрозрачном наряде с глубоким декольте, в котором виднелась весьма и весьма аппетитная грудь.
“На одну лечь, другой укрыться” – мелькнула задорная мысль после брошенного в вырез взгляда. Но она быстро улетучилась, стоило Семёну закружить девушку в танце.
Аромат молодого тела пьянил. Хотелось покрепче сжать длинноногую обольстительницу в объятиях, зарыться в ее волосы и никуда не отпускать. Но Квадратыч сдержал себя. Он знал, чем это, в конце концов, может закончиться, и не спешил приближать сей момент.
Разрывавший динамики хрипловатый голосок западной певички, выводившей под неплохой гитарный рифф знаменитое “Don’t speak!”, стих. Пары замерли, и Семен впервые взглянул девушке в глаза. В ее синих озерах плясали веселые искры.
- Ольга! – произнесла она, наконец.
- Семен! – он едва успел ответить, прежде чем их оглушил новый музыкальный удар. Двое замерли посреди беснующейся толпы в мерцающем свете стробоскопических лазеров, держась за руки…

Рука клоуна покоилась на талии Ольги всю дорогу до его дома. Хорошая девушка, горячая…Семён Семёныч решил насладиться в полной мере.
Щелкнул замок, пропуская в открывшуюся дверь изрядно подогретую парочку.
- А у тебя уютно. – Ольга еще успела что-то сказать, прежде чем губы Семёна нашли ее уста. Дальнейшее потонуло в волне накатившей страсти…

Волосы Ольги разметались по подушке. Девушка сладко спала на плече Квадратыча, который из последних сил сдерживал себя. Лунный свет, льющийся через подслеповатое окошко, высеребрил ее волосы, сделал и без того светлую кожу почти что молочной. Лишь по-прежнему маняще алели губы.
Тихо вздохнув во сне, девушка перевернулась на бок. Одеяло сползло, обнажив точеное плечо, грудь с бурым пятном соска, изящный изгиб шеи…
Перебарывать свое естество становилось все сложнее. В голове крутился калейдоскоп безумия. Сцены, одна кошмарнее другой возникали в памяти Разумовского. И везде итог был один – заляпанная кровью комната и холодеющий женский труп на кровати.
Нет, боги! Только не сегодня, не сейчас! Если я думал об этом до этой ночи, то сейчас я не хочу ее смерти… не хочу… уууууу… - тихое подвывание нарушило ночное спокойствие.
- Ты еще громче не можешь? Жил бы в квартире, тебя бы соседи мигом раскрыли, - Ольга и не думала дальше притворяться, что спит, - глупый ты, волк! Чем меньше сопротивляешься своим желаниям, тем легче их контролировать. Смотри! – девушка вмиг соскочила с кровати, не стесняясь своей наготы.
На еще не до конца принявшей нужные очертания волчьей морде Разумовского отразилось почти человеческое удивление. Стоявшая перед ним красавица обернулась в ладную волчицу с серебристой шерстью. Квадратыч даже моргнул несколько раз и укусил себя за лапу. Думалось, что он спит или начал бредить.
- Если ты знала, кто я, почему молчала? – пролаял он. Вместо ответа Ольга на мягких лапах подошла к нему и нежно куснула за загривок. Ее голубые глаза лучились мягким светом.
- Такие, как я, умеют чувствовать собратьев, - ответила она спустя некоторое время, - ты же еще слишком юн для этого, и тебе нужно еще очень многое познать, многому научиться. Идем!
- Куда? – в голос Семена вернулось всегдашнее безразличие.
- Быть собой. Учиться жить…

***

- Привет! – на лице Разумовского впервые за долгий период играла улыбка. На радостях он поцеловал сначала “Красную Шапочку”, а затем и “Бабушку”. Те от неожиданности опешили. Танцующей походкой счастливый клоун отправился в гримерку.
- Чего это с ним? – плоскогрудая “Шапочка” первой обрела дар речи. Видеть Квадратыча в подобном расположении духа было, мягко говоря, не привычно.
- Может, влюбился, наконец, - “Бабушка”, а в миру попросту Степанида Адольфовна Зайцева, пожала плечами, - иначе и не скажешь!

- Краснова, Зайцева, Разумовский! Готовность номер ноль, хорош прохлаждаться по гримеркам! – директор цирка пытался добавить в голос строгости, чтобы заставить своих артистов шевелить конечностями быстрее.
- Уже, Степаныч! – первым из своей комнатушки выполз улыбающийся во все тридцать два зуба Серый Волк. Разумовскому прямо-таки не терпелось на сцену, он хотел отработать номер как можно быстрее и уйти.
Бежать прочь из этой конуры. На свободу. В лес, где никто не помешает ему быть собой. Где не надо прятаться и дрожать от каждого постороннего шороха, в боязни быть замеченным. Где есть только вольный ветер, ласкающий листву на ветвях, зеленый ковер трав и душистый аромат цветов… а в небе мириады ярких глаз, которые, кажется, смотрят только на тебя…
Семен играл на манеже, вкладываясь в роль полностью и без остатка, и даже несколько более того. Но мысли его были не с ним. В памяти стояла вчерашняя ночь и ее волшебство.
Он вспоминал теплое, пряное дыхание Ольги на груди и восхищенный блеск ее глаз, когда они, запыхавшись после бега наперегонки, лежали на небольшой полянке в мягких зарослях папоротника. Словно наяву он чувствовал, как ее клыки нежно покусывают край его уха… как в ответ в груди рождается и растет что-то очень-очень горячее, грозя вырваться наружу.
А потом новая гонка. Серая и серебристая молнии мелькают меж стволов, с каждой секундой настигая удирающего со всех ног олененка, невесть каким образом оказавшегося неподалеку от городских стен. Прыжок, и серый волчара, вцепившись в горло несчастного создания, валит жертву с ног. Серебристая тень падает рядом. Добыче не уйти. Клыки рвут горло, и теплая вязкая жидкость окрашивает пасть темным багрянцем.
Первобытный восторг разрывает грудь и выплескивается оглушительным воем, знаменующим первую победу. Звук раскатывается далеко окрест, но теперь ему нечего бояться, некого таиться… Горящий взгляд Ольги словно говорит ему:
“Теперь ты понимаешь, что значит - быть собой? Вот она, настоящая жизнь!”
И новый раскат воя оглашает лес…

Разумовский медленно приходил в себя. Шум вокруг стоял не вообразимый, чего и стоило ожидать. Но, к удивлению клоуна, это были вовсе не аплодисменты и крики довольной ребятни. Это были вопли страха и ужаса, от которых, казалось, сейчас обрушится цирковой купол.
Семен обвел взглядом окружающих. “Бабушка” Степанида Адольфовна вместе с “храбрыми охотниками”, сверкая пятками, улепетывала за кулисы. Зрители ломились в проходы, давя друг друга.
“Во дают! Бомбу что ли заложили?” – такой вывод напрашивался, потому что только стражи правопорядка оставались на местах. И сейчас охрана дружно потащила оружие из кобуры, нацеливая его на Квадратыча.
“Эй, ребята, вы чего?” – хотелось выкрикнуть, но слова замерли, так и не сорвавшись с губ. Взгляд оборотня упал под ноги, где в луже собственной крови с разорванным звериными клыками горлом остывало тело Красной Шапочки. Не такой конец должен был быть у сказки…
Быть собой! До конца!
Последний гордый волчий вой оборвался в трескотне пистолетных выстрелов…

Опус №11. Чёрт и кофе

За окном натужно завывали бродячие собаки, жалуясь на нелегкую долю гаснущей луне.
Кирилл зевнул и повернулся на бок. Сон, торопливо собравшись, ушел. Вздохнув, юноша спустил ноги с кровати.
- Милый, ты куда? – раздался из-под одеяла сонный голос Марины.
- До ветра сходить, - ответил он первое, что пришло в голову.
- А… - протянула она и свернулась калачиком. Уже через секунду девушка спала.
Отлить, действительно, не помешало бы…
Шлепая босыми ногами по полу, Кирилл проковылял до туалета. Щелкнул выключателем… Известно откуда появляющееся напряжение пожурчало и отступило.

…Ничто так не позволяет собрать кусочки сознания воедино как холодный душ. Когда тело будто покалывает тысячами ледяных иголочек... По личному мнению Кирилла, чертовски приятное ощущение.
Юноша подставлял лицо под обжигающе-холодные струи. Капли настойчиво пытались пробиться под прикрытые веки. Вода щекотала ноздри…
Кирилл с удовольствием выдал полноценный чих и открыл глаза. Завернул кран. Досуха вытерся большим махровым полотенцем с Винни Пухом – подарком Марины, которая очень любила этого мультяшного медведя. Даже на ее трусиках была медвежья улыбающаяся физиономия. Впору и ревновать можно было начать…
Из глубины зеркала на юношу глянуло собственное отражение: слегка осунувшееся лицо с однодневным налетом небритости. Кир поскреб подбородок и потянулся за станком и пеной. Уголки губ поползли вверх, когда он заметил на плечах небольшие царапины – следы Маринкиных ногтей. Страстная, как тигрица… Хорошо, что хоть не кусалась как в прошлый раз...
Побрившись, причесавшись, почистив зубы и, наконец, одевшись, Кирилл пошел на кухню. Электронный дисплей часов, моргая секундами, равнодушно показывал семь утра. Включив чайник, юноша открыл буфет в поисках кофе. Банка приветливо улыбнулась пустотой…
- Какого дьявола! – молодой человек ругнулся. Поднявшееся после душа настроение моментально упало ниже плинтуса. Начинать день без кофе – это так не жизнеутверждающе. А ведь вчера, Кирилл это точно помнил, оставалось еще половина банки. В сахарнице тоже был траур.
Чайник начал угрожающе посвистывать. Кирилл вздохнул и снял его с плиты. Очень не хотелось пить голый чай, но, похоже, ничего другого не оставалось. Хотя нет, был еще один вариант – поглотать кипятку. И после обнаружения пустой упаковки из-под чая, он остался единственным.
- Чертовщина какая-то, - Кирилл в изумлении сел на табурет, - полтергейст прям…
- Эй, громила! Я ведь и обидеться могу! – раздался над ухом писклявый голосок, - нечего тут меня с призраками сравнивать.
От неожиданности юноша подскочил.
- Кто здесь?
- Дед Мороз! – обладатель таинственного голоса хихикнул, - обернись, да посмотри.
Юноша медленно повернулся. Никого не было.
“Точно, брежу”, - Кирилл протер глаза. Ничего не изменилось. Но по кухне невесть откуда поплыл сигаретный дым.
- Выше глянь, - посоветовал невидимый собеседник.
Кирилл поднял глаза. На двери, держа в одной лапке зажженную сигарету, а в другой кончик хвоста, сидел самый настоящий черт. Вернее, маленький чертенок ростом с локоть.
“Дожил. Наверное, недостаток кофе в организме сказывается… Глюки начались”
Возможно, именно поэтому Кир не испугался. Не до конца поверил в реальность происходящего.
- Ты кто такой? И, главное, откуда взялся?
- Кто такой… ослеп что ли? – чертенок раздраженно спрыгнул с двери и, щелкая копытцами по полу, важно прошествовал к табуретке. Забрался на нее и уставился на Кирилла, попыхивая сигаретой.
- Так вижу, что не ангел, - молодой человек хмыкнул, - только ответа ты так и не дал.
- Дерзок ты, человече… - чертенок затянулся и выпустил дымное колечко, - но, так и быть, я отвечу. Громлик я. Высший демон Седьмого Круга Ада…
- Высший демон? - Кирилл расхохотался, - а я тогда сам Господь Бог во плоти.
- Не веришь? - глаза чертенка сузились.
- Не верю, - подтвердил Кирилл. На ум сразу пришло воспоминание об одном комедийном номере, - Справочки есть?
По морде гостя из Преисподней растеклась довольная улыбка.
- Конечно, есть! – чертенок щелкнул пальцами. В воздухе пахнуло серой, и на стол лег лист пергамента.
За сим удостоверяю, что носитель и предъявитель сего, черт Громлик, действительно является Высшим демоном Седьмого Круга Ада.
Подпись: Мефистофиль.
Кир дочитал и рассмеялся.
- Я таких себе прям сейчас и хоть с десяток нарисую. Орфографию подправь для начала, а потом справочками размахивай. Мефистофиль, елки-палки… И, вообще, скажи лучше, это ты весь кофе и чай приговорил? Да, и сигарету потуши, у меня девушка табачного дыма на дух не переносит.
- Дерзкий смертный!
- Меня зовут Кирилл. Туши!
Чертенок сглотнул, но погасил окурок. Наверное, не ожидал подобной наглости.
- Так это ты чай и кофе сожрал?
- Голодный я был, - адское создание виновато опустило глаза. От бравады не осталось и следа, - я все возмещу.
- Интересно, каким образом? – Кирилл забавлялся. Чертенок был смешон и жалок, и походил на ожившую марионетку, - сходишь в магазин и купишь? Не мог чего другого поесть, или ты только кофе и чаем питаешься?
Чертенок насупился.
- Почему только кофе и чай... Я вообще многое ем, только холодильник не смог открыть, да и холодно там. Я стужи не переношу.
- Думаешь, оправдался? А мне теперь без кофе и даже без чая мучиться. Возместит он…
- Возмещу!
- Так возмещай, я жду!
Разговор был прерван звонком в дверь.
- Кого там принесло в рань такую? Еще Маринку мне сейчас разбудят… - молодой человек недовольно развернулся и направился в прихожую. Трель звонка раздалась снова.
- Не открывай, пожалуйста! – чертенок судорожно вцепился в ногу юноши, - иначе мне каюк.
И такой жалостливый взгляд был у бесенка, что невольно пожалел его Кирилл.
- За тобой охотятся?
Громлик быстро-быстро закивал.
- Тогда спрячься… хоть в той же ванной. Потом расскажешь, что к чему, - Кир открыл дверь, в которую чертенок не замедлил юркнуть. Сам же юноша, наконец-то, добрался до двери квартиры, в которую раздался очередной требовательный звонок.
В глазке маячила фигура человека в белом плаще и широкополой шляпе. Кирилл повернул ключ в замке и вышел за порог.
- Вам кого?
Человек в плаще вытащил из кармана корочки и раскрыл их перед носом юноши.
- Разрешите представиться, Апостолов Гавриил Серафимович, следователь по особо важным делам.
- Кирилл… Чем могу быть полезен? – юноша немного опешил. Милиция, и прям с утра… Правда, удостоверение он так толком и не успел рассмотреть. А имя сотрудника органов казалось смутно знакомым…
- Преступника разыскиваем, - следователь снял шляпу, и Кирилл в сумраке лестничной площадки увидел его покрасневшие и распухшие губы. По первому впечатлению было похоже на ожог, - Прочесываем район. Ходим по квартирам. Он где-то здесь прячется.
- Опасный преступник?
- Чрезвычайно! И, что самое главное, необычный. Вы, кстати, не замечали чего-то подозрительного ночью? Слышали, может, что? Шорохи, стуки…
- Да нет. А что, маньяк какой или вор?
- Еще хуже. Поймаем – смертная казнь ему обеспечена, - в глазах Гавриила Серафимовича мелькнули злые искры.
- Мораторий же у нас.
Следователь мотнул головой и ничего на это не ответил. Мол, думайте, что хотите.
- Так, значит, ничего не замечали? – вернулся он к дознанию.
- Нет.
- Ну, что ж, тогда всего доброго. Извините за беспокойство в ранний час. Сами понимаете, работа… - Апостолов водрузил шляпу на голову и откланялся, - До свидания.
- До свидания, - Кирилл закрыл дверь. В ванной что-то трещало, нарушая тишину в квартире.
- Что ты, паршивец, еще учудил… - юноша рванулся к источнику шума.
Громлика в ванной не было, только тарахтела стиральная машина. Кирилл выключил ее и позвал чертенка. Молчок. Только в стиралке раздалось загадочное бульканье.
- Господи ж, ты ж боже ж мой… - Кир вытащил помятого, мокрого беса из барабана стиральной машины. Неплохо “высший демон” в центрифуге покрутился. Даже на лапах стоять не мог, они подкашивались. Интересно, как только умудрился…
Только спустя несколько минут усиленных растираний тем самым полотенцем с медведем, Громлик пришел в себя и слабым голосом пропищал:
- Он ушел?
- Кто?
- Архангел… Гавриил…
- Кто-кто?
- Небесный глашатай с трубой. Архангел Гавриил.
- Ты-то зачем ему вдруг понадобился? Он ведь тебя убить хочет. Чего сделал-натворил? – Кирилл и сам уже задумался, не зря ли он солгал “сотруднику внутренних органов”.
Чертенок хихикнул.
- Я ему в трубу петарду засунул. А он кааак дунул… Ты его лицо видел?
Кирилл вспомнил показавшиеся обожженными губы “следователя”… И его тоже разобрал смех, когда он представил, как архангел подносит трубу ко рту… надувает щеки… и…
Рядом заливался Громлик, катаясь по полу и суча ногами.
Скрипнула дверь.
- Милый, с тобой все в порядке? - прозвучал голос Маринки, появившейся из спальной.
- Дорогая ты не поверишь! – юноша бросился к девушке.
- Конечно, не поверю, - Маринка и сама начала смеяться, хотя у нее для этого не было видимых причин, - ты собрался приготовить кофе в ванной?
- Но… - Кир обернулся. На том месте, где секунды назад находился чертенок, теперь сиротливо ютилась большая банка кофе.
“Я же говорил, что возмещу” – раздался в голове голос Громлика.
Юноша улыбнулся и поцеловал Марину.
- Нет, дорогая, не в ванной. Более пикантный вкус у кофе, сваренного в стиральной машине…
Девушка в ответ провела ноготками по груди Кирилла.
- Давай оставим кофе на потом, шутник. Я предлагаю забаву получше… - и потянула его обратно, в спальную…
Винни Пух на ее трусиках многозначительно подмигнул.
Выходной обещал стать просто замечательным…