Воин Четырех Стихий




Глава первая, в которой Эрлинг улепетывает от крупного вознаграждения.








Б
ежать отсюда, и чем быстрее – тем лучше! Бежать, бежать, не оглядываясь! Я в спешке сваливал в походный мешок все самое необходимое. Так, вода, несколько сухарей, горсть сушеных яблок, фляжка вина ( какая – то бурда гномьего разлива, сам не помню, откуда она у меня взялась). Ага, еще теплый плащ, компас и банку снадобья от укусов насекомых ( ведь обязательно какой – нибудь летучий уродец проберется под одежду и цапнет почем зря!). Мико , мой почтовый голубь, забился в угол комнаты и тревожно наблюдал за моими поспешными сборами. Да–да, у меня, как и у любого другого более-менее цивилизованного жителя Клеофарда, есть своя посыльная птичка. Мы с Мико вместе уже года три, и , по правде говоря, ближе его у меня никого нет. И вот сейчас мой безмолвный, но от того не менее дорогой и верный дружок с ужасом следил за моими судорожными вихляниями по комнате. Комнатенка у меня, к слову сказать, не блеск – тесновата, темновата, но до текущего времени верой – правдой служила мне пристанищем. Слава Владыке, еще не внес за нее деньги на месяц вперед – не то плакали мои бедные грошики. Но речь СА-всем не об этом!
Никогда не верил в легендарную эльфийскую вредность, но на этот раз эти хитромудрые южане ощутимо мне подпесочили! Стоило мне вчера прикупить тоненький, ладненький кинжальчик эльфийской ковки, так, для возможной самообороны, как в тот же вечер пришлось его обновить. Причем, мягко говоря, не совсем удачно. В тот вечер, кстати, дивный вечерок стоял, я, благополучно проиграв очередное дело, тихо и мирно возвращался из милого заведения под названием « Гномья засечка» ( кого дьявол за нос дернул так кабак назвать?) домой по темной улочке, и вдруг из-за угла вывернула парочка угрюмых ребяток. Я сначала и внимания не обратил – мало ли по городу всякого сброду шастает, да, видать, расслабился. Сильный тычок в спину тут же красноречиво напомнил мне о совершенной оплошности. Эти молодчики явно надеялись взять меня на испуг, но не тут-то было. Я обернулся и более-менее дружелюбно обратился к непутевым налетчикам:
- Ребята, что во всем городе какого-нибудь купчины с толстым кошельком не нашлось? Денег у меня нет, а нос сломать могу вполне. Шли бы вы подобру –поздорову!Но если вы – большие любители ловить тумаки от случайных прохожих – тогда милости прошу! – сказал я и понял, что сильно погорячился. Нападавшие перекинулись озлобленными взглядами. И тут ближайший ко мне здоровенный и широкоплечий детина с яростным ревом изо всех своих вполне значительных сил, да еще и с приличного размаху, врезал мне в ухо. Ясное дело, мой разнесчастный орган слуха отреагировал на это острой, жгучей болью, отдающей куда-то в плечо. В глазах помутнело, и я, потеряв бдительность, пошатнулся, упустив из виду хрипящего от злости громилу. Его подручный, воспользовавшись моим временным замешательством, забежал сзади и попытался схватить за руки. К тому времени голова моя польностью прояснилась. Я, как истинный сын своего драчливого папаши, легко высвободился и выхватил из невесомых ножен гибкий эльфийский кинжал. Здоровый, видимо решив, что я с ним шутки шучу, самоотверженно ринулся вперед. И, если хорошо подумать, сам и был виноват в том, что с разбегу напоролся точнехонько на острие моей игрушечки. Второй, увидев, как его собрат по ночному променаду с хрипом осел на землю, по- поросячьи взвизгнул и в мгновении ока исчез в темноте. Я тоже, вытирая на ходу клинок полой плаща, спешно ретировался с места потасовки…или, может быть, поножовщины? Кто его теперь рассудит…
Стоит заметить, что в Клеофарде, если меня бы нашли, ничего хорошего мне бы не светило. Наш местный голова, следуя разрешению владыки Бальнорда, установил в городе самостоятельную судебную систему и лично составил Уголовные Правила. Вот по этим-то самым правилам за подобную огрешность, даже если Суд Старейшин и признал бы ее самообороной, мне светило бы, в лучшем случае, годиков так пяток провести на галерах, а о худшем исходе и думать не особо тянет. Кто бы другой лучше в этом разумел, чем я! Сколько подобных дел я собственноручно разобрал в Городском Суде за время своей службы общественным адвокатом! Поэтому сейчас для меня самым приемлемым вариантом было бы сбежать из города куда-нибудь в глушь на годик-другой, покуда шумиха не уляжется.
Вы спросите, а как бы городской шериф умудрился меня найти? Скажете, дескать, свидетелей-то не было, а дружбан «невинно убиенного» в шерифскую вряд ли сунется? Ан нет, дорогие мои! Вот тут-то и выясняется вся подлость эльфийского ножичка! Рана от него слишком уж приметная – тонкая и аккуратненькая, как бритвой порезался. Сразу видно «Эльфийское качество» ковки. В наш захудалый городишко такие оружейные изыски попадают не часто. А уж спросить в единственной в нашем городе оружейной лавке, кто недавно отоварился подобной вещичкой, труда сысканам не составит. Кинжальчик дорогой, не каждый может такой купить. Вот тут-то и вылезет на свет божий мой нечаянный « подвиг». Потому и сматываться мне приходится столь поспешно.
Но перед тем, как покинуть это гостеприимное место раз и навсегда, мне стоит позаботиться о том, чтобы погоня за мной ( если уж меня точно раскусят) не началась слишком быстро. Для этого в моем арсенале магических средств существует одно премилое заклятье. После его наложения на комнату, в ней, по крайней мере, недельку будет создаваться полная иллюзия моего присутствия : будет зажигаться и гаситься свет, слышаться шаги, вздохи, покашливание, скрип кровати и мирное воркование Мико. Надеюсь, ребята из Приреченского сыска не сразу задумают сюда вломиться, а будут наблюдать, вычислять и предполагать. Это уже денек-другой, чтобы оказаться подальше отсюда, а если повезет – то и через Валлерден переправиться. А последним рубежом на пути моих преследователей встанет Запорное заклинание, секрет которого я узнал в свое время от бабки - в бытность свою неплохой колдуньи ( какой-то ее дед или прадед, не помню точно, был из Степных Эльфов). Будучи любимым внуком, я почерпнул много полезных магических штучек из ее более чем значительной коллекции. Так что, если им захочется снять это заклятие, им понадобится пригласить какого-нибудь колдуна из глубинки, а это займет еще пару дней. Но это в идеале. Они могут этого и не делать.Сейчас мне главное - не засветиться, когда буду покидать город. Я думаю, мои клиенты не будут долго плакать, узнав, что я их покинул. Все равно толку в суде от меня не больше, чем от пригоршни щепок в супе!
Я собрал вещи, накинул совершенно ненадеванный ранее и никому не знакомый плащ, натянул получше объемный капюшон, посадил на плечо Мико и ринулся вниз, перемахивая разом через три ступеньки. Юркнул мимо двери хозяйки дома, пересек Гостиную, выскочил на улицу и направился к конюшне. Мой конь, а по совместительству, мой второй лучший друг, по имени Гектор уже ждал меня с нетерпением, словно знал, что я скоро подоспею. Я вывел его из конюшни, наскоро оседлал , и мы помчались по улицам еще спящего города туда, где мне не придется все время трястись за свою шкуру. Перед самой границей города капюшон предательски слетел с моей головы, и я, решив, что опасность быть узнанным миновала, обратно его не надел.
- Эй, Эрлинг! Куда намылился в такую рань?
Вот черт. Локо. Как бы мне сейчас хотелось, чтобы ВСЕМ в городе сейчас очень хорошо спалось, как можно крепче и спокойнее. Но в это туманное утро решил, видимо, подняться пораньше один мой старый знакомый. Не то, чтобы очень близкий, но пару раз я с ним дрался на мечах во время городских Соревнований. Мужик неплохой, да проныра редкостный. Я решил не обращать внимания. Но Локо не отставал:
- Слушай, ну ты чего, друзей не узнаешь, Ветер – в – Руках ? Куда скачешь, спрашиваю?
Я остановился и развернул коня. Видимо, придется пообщаться.
- Тебя это так волнует?
- Не, слушай, ты не обижайся, но просто интересно: что понадобилось Эрлингу Ветру-В-руках в шесть утра за пределами Города? На охоту, что ли?
- А то. С охотничьим голубем. На кабана. Давай-ка, умерь свое любопытство. По делам еду. Обещаю, когда вернусь, расскажу подробнее. Встретимся где нибудь в кабачке и поболтаем.
«Хе-хе, мечтай, дружище!» - мысленно усмехнулся я.
- Надолго уезжаешь-то?
- На пару дней. Еще вопросы будут? – Я начал медленно закипать.
- Да нет, браток. Прости, ежели задерживаю. Дела, видать, неотложные?
- Да. Давай-ка ты сейчас исчезнешь. Потом поговорим, потом!
- Все, меня уже нет. Счастливого пути, браток! Когда возвратишься, жду подробного рассказа!
- Непременно. Все, до встречи.
- Ну покедова. – Локо засунулся в окно своей комнатушки. Я пришпорил Гектора и наконец-таки выскользнул за пределы Клеофарда. Да, минут десять уже потеряно. Надо теперь быть поосторожнее со всякими там старыми знакомыми и закадычными друзьями. Друзья-то они друзья, знакомые-то знакомые, а сдать при первом же удобном случае не преминут. Тем более, если им приплатят. Ох, времена продажные!
В настоящий момент путь мой лежал к переправе. Вон она, Великая Межземельная Река, на солнце поблескивает. Но местный ее отрезок для переправы не годен, глубоковат. Да и моста наши городские «умники» построить тоже не додумались. К Хеликсу не поеду – дорога слишком разбитая, да и парома не меньше недели ждать придется. Значит, доведется мне проследовать к Пригорному Броду, хоть и далековато. Это миль за пятьдесят до Истока Реки, а доехать туда нельзя иначе, чем через Приреченский Лес, собственно Клеофард. Не удивляйтесь, городишко мой в честь этого леса и назван. Значитца, вперед на Восток!

***

- Батюшки - светы, смотрите, смотрите, у меня под окном человек убитый! – Истошно кричала странного вида старуха с нечесаной , наверное, с начала времен головой, почти вполовину высунувшись из окна. Соседи, встревоженные надрывными воплями, выбежали на улицу и действительно увидели труп здоровенного детины со странно оскаленной физиономией.
- Глянь, не врет, старая ведьма. И правда мертвяк валяется. А жуткий-то какой! А кровищи сколько вытекло! – говорил один сосед другому, - развелось в городе бандюков, вечером и носа на улицу не высунешь, страшно, как бы не обобрали или, того пуще, не прирезали, как порося!
- Вот уж тебе, Мабланг, только шпану уличную и бояться! Сидишь сиднем дома, на улицу если раз в месяц высунешься – и то благо! А у меня жена в Лечебнице работает, каждый вечер затемно возвращается – вот кому страшно!
- Нет, Бальго, ты что не говори, а не дело, что так опасно в городе. Надо Шерифа Готхольда звать, пусть уже разберется, что ли, с этим сбродом проходимцев и ворюг! А помнишь, Бальго, какая тишь в городе стояла, когда Гитран шерифствовал. Вот уж кого боялись, так боялись.
- Да, славное было времечко! Вот, помню, гуляли мы как-то с женой вечером. Темно уже, звездочки…
Разговор приятелей бездушно прервал вопль той же старухи.
- Эй, соседушки, гляньте, Шериф приехал! Да не один, с дружиной! –кричала она.- Едут, поспешают, родимые! Щас они тут осмыслят, враз убивца вычислют!
И правда, по мощеной мелким камнем улочке звонко цокали копыта. Шериф Готхольд, а с ним трое Сыскарей из Приреченского Управления примчались, как только узнали о содеявшемся. Готхольд подъехал к окружившим мертвеца любопытным и зычно гаркнул:
- А ну, разойдись, ротозеи! Нашли себе потеху с утречка, мертвецов разглядывать. Эй, эй, ты там, в желтой куртке, не трогай ничего, убери руки!
Толпа испуганно расступилась. Шериф и дружинники слезли с коней и склонились над трупом.
- Смотрите-ка, Шериф, кого у нас нынче прирезали! Сам Хугор Каменолом! Уж не за его ли голову, живого или мертвого, сам Бальнорд вознаграждение в двадцать золотых назначил?
- Видать, он самый. Сколько разбойничал, но и на старуху проруха иной раз случается. Кто ж его так чистенько подрезал? Еще и эльфийским кинжалом – видишь, какая рана тонкая?
- Да, южное мастерство. На кого же Хугор вчера напоролся? На знатного, подумать, какого-нибудь. Поди простолюдину в наше время эльфийский кинжал укупить, да еще и такого качества.
- Не говори, вопросик на целые двадцать золотых. Шериф, что будем делать, сами сдадим и награду получим, или героя искать возьмемся?
- Придется искать. Владыка, он не дурак, попросит доказательства предоставить. У тебя, Дангор, что десяток эльфийских кинжалов дома завалялся? Что-то я в этом сильно сомневаюсь.
Готхольд встал, оседлал коня и приказал:
- Все, поехали. За мертвяком отрядим телегу. А вы ничего здесь не трогайте, сейчас колдун прибудет, труп посмотрит. Эй, Малек, останешься за старшего! – крикнул шериф худенькому Сыскарю, стоявшему чуть поодаль.
Колдун Сапре приехал минут через пять на дряхлой лошаденке. Покрутившись возле трупа, сказал оставшемуся сторожить тело Мальку:
- Как убили, вам и так ясно, не мне вам об этом толковать. А чем убили… кинжальчик-то не простой, старинная и мудрая вещица. Глянь, рана за ночь склеилась, как будто и не резали. Так только Хаппардский кинжал может. Видал я недавно похожий в городской оружейной лавке. Кто его купил, тот и убийца, а в нынешнем положении не просто убийца, а Избавитель Города От Страшного Преступника, то бишь, почти герой. Езжай-ка ты, дружок, в лавку к Мелитону и поспрошай его насчет ножика, авось что и прояснится. – Ведун что-то еще нечленораздельно пробурчал и уехал восвояси, погоняя свою заморенную клячу острыми каблуками потертых сапог.
Малек развернулся, пришпорил коня и галопом рванул к знаменитой на весь город оружейне почтенного Мелитона.

Глава вторая, в которой трое странствуют в Клеофарде и в первый раз встречаются с гномом Лобзиком.





М
иновав приречную степь, я с содроганием сердца въехал в Клеофард. Я, коренной степняк, если честно, побаиваюсь такого скопления деревьев. У меня в городе насчет этого леса высказываются два противоположных мнения: первое, что в этом лесу обитает какая-то отшибленная ветвь Лесных Эльфов, перебравшихся сюда невесть зачем из самого Эльфенфарда еще в Третье пришествие, второе же - что эльфами тут и не пахнет, а водятся здесь мерзкие и коварные лесовики, заросшие до самых пят зелеными бородами, которые ой как любят доставлять хлопоты случайным путникам. Ни первый, ни второй вариант меня что-то не прельщает. По-эльфийски я говорю с пятого на десятое, а встреча с лесовиками мне в принципе неприятна. Ну, буду надеяться, что ни с первыми, ни со вторыми тем более, встретиться мне не доведется. Чтобы выбраться к дороге в Источье, мне надо пройти по этим кущам миль с десяток, и , по возможности, не напороться на какую-нибудь малодружелюбную нелюдь.
Днем лес как будто бы и не представляет никакой опасности. Ветерок колышет листья на деревьях, птицы звонкими голосами переговариваются между собой, со степи доносится сладковатый запах трав, а я неторными лесными стежками еду по направлению к степному краю Ролдор. Гектор тревожно прядает ушами. Да, да, дружище, не привыкли мы с тобой к подобной обстановочке. Мико нахохлился у меня на плече. А я уже думаю о привале. Всем нам надо отдохнуть, да и для ночевки место найти тоже не помешает - день уже заметно клонится к вечеру. После долгих раздумий я решил остановиться на небольшой полянке, ровной и покрытой на редкость мягкой травой.Повесив сумку на куст дикого крыжовника, я привязал Гектора к дереву, а сам развел костерок и с наслаждением вытянул ноги, настырно ноющие от усталости. Но странная тревога сжала мое сердце.Смеркалось. Лес мрачно затих и, казалось, все здесь затаило на меня странную злобу. Темные узловатые ветви перекатисто гудели под порывами вечернего ветра, заносившего в затхлые дебри прохладный и свежий воздух степного раздолья. Со всех сторон ко мне крались черные тени. Но вдруг откуда-то из темноты раздался тонкий голосок, развеяший ночной ужас древнего леса. Кто-то невидимый выбрал для разговора, ясное дело, именно меня:
- Эй, достопочтенный сударь! Я, конечно, не против вашего пребывания здесь, но совесть-то иметь надо! Мало того, что ваш конь топчет мой газон, так вы на нем еще и костер развели!
Я вскочил и начал судорожно оглядываться, пытаясь определить, откуда идет этот голос. Вдруг кусты раздвинулись, и в тусклом свете костра я смог разглядеть появившуюся из зарослей маленькую коренастую фигурку. Мой странный собеседник стоял, уперев руки в бока, и укоризненно качал головой. Я фыркнул и обратился к нему:
- Слушай, парень, а ты-то откуда взялся? Если ты уж так трясешься за свою роскошную клумбу, то повесь табличку: «Коней не ставить и костров не разводить! Мой драгоценный газон»
- Много вас тут таких умных шляется, - забористо начал малыш - табличек не напасешься. Потом ей же , табличкой, костер и разожжете, если под рукой вдруг хвороста не окажется. А ты откуда приехал? - По-видимому, природное любопытство перебороло-таки в моем визави всякую неприязнь к непрошеному ночному гостю. Он любопытно разглядывал меня, слегка приклонив голову к плечу. – Нечасто люди показываются в нашем лесу, ой нечасто.
Я усмехнулся. Минуту назад он сетовал как раз на излишнюю посещаемость этой опушки и постоянную порчу разнообразными проходимцами своих воистину бесценных насаждений. Но коротышка не отставал:
-Как тебя звать?
- Меня зовут Эрлинг, а еду я из городка Клеофард. А ты, ночное потрясение, сам кто будешь? На эльфа ты не смахиваешь, может, ты - злой лесовик? –я не преминул еще раз его подколоть. Малыш возмутился:
- Слушай, Эрлинг-горожанин, ты что, бабушкиных сказок понаслушался? Не больно-то слушай бабок, мало ли чего наплетут. Нет здесь никаких лесовиков, да и не было никогда. А я – гном-отшельник, зовут Лобзик.
Моему изумлению не было предела. Я чуть снова не упал на газон, но смог удержаться. Гном!. Пещерный житель далекого Севера здесь, в Приреченском лесу - без бороды, в травяных лаптях и с вьющимися русыми волосами, остриженными ,как у новобранца. Не больно-то и похож он на гнома.
- Что-то ты темнишь, дружище. С каких это пор гномы живут в лесу и разбивают газоны?
- Не веришь, да? А все-таки, я - гном. Вы, Большие Люди, предполагаете, что гномы живут в горах, знаются с цвергами, носят бороды и куют железо? В целом, так и есть, но я – особенный гном, я гном – отшельник. Меня выдворили из моего племени годочков так пяток назад. Теперь я живу здесь, развожу цветы и иногда охочусь.
- А за что тебя выгнали? Натворил чего? –мне стало искренне жаль этого одинокого полулесовичка.
Лобзик тяжело вздохнул и начал рассказ. Родился он в горах Гномьего кряжа. Отец его был очень искусным и уважаемым кузнецом, вскоре и трое старших братьев Лобзика с успехом продолжили дело предков. А младшенький всегда был, как говорили соседи-гномы, « без железа в руках». Кузнечил он с горем пополам, но однажды вышел из пещеры погулять, и с того памятного дня его жизнь круто переменилась. Он сидел около мелкой речушки, болтая ступнями в прохладной воде, как вдруг к его ногам течением принесло обточенную водой деревяшку. Малыш-гном вынул ее из воды и удивился красоте и изяществу нерукотворной скульптуры. Влажный чурбачок весело поблескивал на солнце, а годичные линии сплелись на нем в замысловатый и прекрасный узор. Лобзик принес деревяшку домой и с нескрываемым восторгом побежал показывать отцу. Но старый кузнец, казалось, не заметил красоты, таившейся в простом еловом бревнышке, которое долго и прилежно обтачивала сама Природа. «Выбрось это, - велел отец, - и больше не таскай в дом мусор.» Только Лобзика так просто было не переубедить . Всю ночь пыхтел он, оттачивая и шлифуя незамысловатую фигурку. И наутро сам удивился, какой простой, но совершенной оказалась сработанная им скульптурка русалки. Оказалось, что работать с деревом куда как приятнее, чем с молотом и наковальней. Дни и ночи проводил юный гном, вытачивая из дерева фигурки и вырезая на них лобзиком все более и более сложные узоры. Кстати, именно тогда и заработал он у собратьев кличку « Лобзик». Настоящего своего имени он уже и сам не помнит. Шли годы, а Лобзик все также был увлечен резкой по дереву и, казалось, не собирался перевоспитываться и приобщаться к фамильному ремеслу. Все уже почти было свыклись с его странной привязанностью, но гром, как всегда, грянул неожиданно. Умер отец, и теперь никто не мог защитить бедного Лобзика от нападок соплеменников. Как только его не называли: и колдуном, и сумасшедшим, и смутьяном, и просто лежебокой и бездельником. В конце концов, Совет Старейшин принял решение: изгнать недогнома из пещеры и в наказание отрезать ему бороду. Лобзик знал, что бритый гном – уже не гном, что никакое другое племя его к себе не примет, и до конца дней своих он будет вынужден скитаться по свету, не находя приюта. Все, что у него осталось – это его мастерство. И в один не совсем прекрасный день Лобзик, собрав в мешок все свои инструменты и лучшие работы, ушел из родной пещеры на юг, и , достигнув Приречного леса, прочно там обосновался . Раз в месяц он ходит в город на ярмарку, продает там за гроши свои поделки и, купив все самое необходимое, возвращается в свой гротик на берегу маленького лесного озерца.
- Одно хорошо - в лесу всегда хватает разных щепок и чурбачков, часто остаются от дровосеков, так что работа всегда есть. – закончил гном. Костер мирно потрескивал, над пламенем роились ночные жучки и мотыльки. Еще минуту мы молчали: я размышлял о странной судьбе гнома, все перекладывая и перекладывая в голове рассказанное им, а Лобзик, верно, думал, чего бы выведать у меня. И вот его звонкий голосок расколол вымученную тишину:
- Эй, Эрлинг. – Я встрепенулся, как будто выйдя из полудремы
- Эрлинг, а куда ты направляешься?
- Не знаю. Подальше от города. На Юг. А может, на Восток или на Запад. Куда кривая заведет.
- Почему ты уезжаешь из родных мест? – Я собрался с силами и, как на духу, выложил историю своего побега. Лобзик чутко слушал, а потом поинтересовался, по-детски склонив кудрявую голову к плечу:
- Ты же не хотел его убивать, правда?
- Нет, во всяком случае, это произошло против моей воли. Если бы я его не опередил, он бы убил меня. Их же было двое, а я – один. Больше не надо об этом, ладно? Что будет – пускай то и будет, а что было – то быльем поросло.
- Твоя правда. Просто я вижу в тебе родную душу. Ни ты, ни я, в общем-то, не виноваты в том, что с нами когда-то случилось. – Лобзик тяжело вздохнул и продолжил – Ты знаешь, я часто вспоминаю свою пещеру, отца, братьев, звонкую речушку в ущелье, к которой я бегал за водой для горна. Деревья помню, солнце – оно в горах большое, низкое, а луна – круглая и белая, как тарелка. – Внезапно он вскочил на ноги. Ностальгическое настроение схлынуло с него так же быстро, как и пришло.
- Слушай, Большой, ты же, наверное, есть хочешь. Поди весь день кряду скакал да скакал, а я тут с разговорами и воспоминаниями. Погоди минутку, я сейчас! – и гном изчез также внезапно, как и появился.

Малек осадил коня прямо перед дверями оружейной лавки. Сквозь темные стекла полузавешенных тяжелыми завесами окон в глубине помещения призрачно мерцали многочисленные мечи, луки, ятаганы, кинжалы и еще бог весть сколько всякой другой «убийственной» роскоши. Сыскной вошел вовнутрь, но, казалось, хозяина не было. Вдруг Малек услышал старческое покашливание где-то у себя за спиной и обернулся . Старик-оружейник хитро поглядывал на низкорослого посетителя. Малек попятился и случайно наткнулся на стойку с какой-то режуще-колющей белибердой. Торговец усмехнулся.
- Ты, я вижу, дружок, впервые в моем заведении. Ну ничего, через минутку-другую пообвыкнешься. Хотя ты, я чувствую на за товаром пришел, а за советом.
- Вы проницательны, - выдавил Малек. – именно за советом я и пришел. Хотя не совсем за ним. Продавался, я знаю, у вас кинжал хаппардской работы – редкая и ценная вещица. Вы не подскажете, кому вы ее продали?
Старик нахмурился.
- Вижу, шериф тебя послал. Я наслышан о вчерашней поножовщине на Короткой улице. Неужто это клинок там поучаствовал?
- Принял самое непосредственное участие. Но нам не арестовать его владельца надо, а наградить.
- Путевочкой на галеры на ближайшие десять лет? – Оружейник хохотнул себе в густые усы.
- Да нет! Человек этот, видимо, обороняясь, убил самого Хугора Каменолома, самого опасного преступника в городе. Сам Владыка Бальнорд объявил в прошлом году за его голову вознаграждение в двадцать золотых. Вы мне что, не доверяете? – жалобно протянул Малек.
- Мне нет резона тебе не доверять. Но я все же стараюсь не выдавать своих клиентов. Среди них есть и благородные люди, но все же большинство моих посетителей сродни твоему Хугору. Тот, кто приобрел кинжал – как раз-таки из благородных и уважаемых граждан, и я не собираюсь подводить его под монастырь. – Старик фыркнул и исчез в глубине лавки. Мальку ничего не оставалось, как покинуть оружейную и, наскоро оседлав коня, отправиться в Управление.
Услышав о несговорчивости торговца, Шериф, казалось, вовсе не огорчился и постарался успокоить понурого Малька.
- Этот не сказал – что ж, останется на его совести. Зато заговорил другой. Он живет у самого въезда в город с южной стороны и сегодня рано утром видел, как из ворот второпях выехал всадник на гнедом коне и отправился куда-то в сторону Леса. Он даже узнал всадника, и, что самое важное, успел перекинуться с ним парой фраз. Оказывается, это его давний знакомый по имени Эрлинг Ветер – в – руках, слыхал о таком?
Малек приободрился. Это имя было знакомо ему более чем хорошо.
- Как же не слыхал! Знаменитый мечник, победитель всех городских турниров за последние несколько лет. Кстати, свое прозвище он получил именно благодаря своим грандиозным победам. Ходят слухи, что выигрывать ему помогает какая-то сверхъестественная сила – то ли магия какая, то ли что другое.
- Да, ты прав. Все, кто с ним дрался, рассказывают, что он умудряется из них силы высасывать. Только что боец был бодр и уверен в себе – выходит на круг Ветер – в – руках, и у противника от усталости меч из рук чуть ли не валится. Непонятная и пугающая в нем сила таится. Еще ни один мечник над ним не смог верх взять. А знаешь, парень, что самое интересное? Эрлинг, уезжая, сказал моему осведомителю, что вернется через пару дней. Но его квартирная хозяйка утверждает, что он вроде никуда и не уезжал. Говорит, вчера вечером, как всегда долго кашлял перед сном, скрипел кроватью, и голубь его со звоном клевал зерно из железной миски.
- Вы думаете, обманное заклятье?
- Оно самое. И не только оно одно. Когда наши ребята сегодня попытались открыть дверь в его комнате, она как свинцом налилась. Они ее даже сдвинуть не смогли. А с виду простая деревянная дверка на обычных кожаных петлях. Этот прохиндей постарался обеспечить себе достаточно времени, чтобы отъехать подальше от города и затеряться бесследно где-нибудь в кущах Клеофарда. Ну и к черту его. Вроде как арестовать мы его не имеем права – как - никак город от Каменолома избавил, а бегать за ним с его вознаграждением - тоже делать больше нечего. Ему не надо – я настаивать не буду.
Малек задумался. Почему-то ему очень хотелось, чтобы этот сильный и бесстрашный человек все-таки получил причитающуюся ему награду. Сколько раз, с замиранием сердца, Малек следил, как бешено и всесильно кружится огромный меч в умелых руках непревзойденного бойца. Казалось, ничто не в силах остановить безумного танца могучего оружия. Сколько раз Малек представлял, без сна ворочаясь в постели, как он сам, во время очередного турнира, в нелегкой борьбе одолеет непобедимого Эрлинга. Но больше всего на свете хотелось ему просто познакомиться с Ветром – в – руках . Сидя в таверне после очередного турнира, он внимательно слушал хрипловатый баритон знаменитого мечника, раздававшийся из-за соседнего столика, и завидовал его друзьям, что они могут вот так запросто общаться с этим неустрашимым завсегдатаем воинских турниров. Но о том, как присоединиться к его компании, Малек даже и не думал. Он слушал его рассказы из другого конца зала и вместе со всеми смеялся над необыкновенно острыми шутками, так и сыпавшимися из уст Ветра – в – руках . И сейчас Малек решил не упускать свой хрупкий шанс увидеть великого Эрлинга воочию.
- Но, шериф… Все же он заслужил вознаграждение. Шериф… а можно я поеду за ним и отвезу ему заслуженное, а если повезет – уговорю вернуться в город. Он, наверное, думает, что его ищут за убийство, но ведь это не так… Ну пожалуйста, можно я его догоню? – и Малек внутренне сжался, уже боясь возможной реакции начальника. Но Готхольд, казалось, все понял. Он усмехнулся, глядя на испуганное лицо юноши, и произнес:
- Если ты так просишь… Ты во многом прав, дружок. Эрлинг в бегах, опасаясь возмездия. Но ты можешь догнать его, если хочешь. Только, в таком случае, поторопись. Он, наверное, уже далеко.- Шериф достал из ящика стола мешочек с деньгами. – Возьми. Но даже и не думай с ними улизнуть.
Малек едва не подпрыгнул от радости. Он цапнул со стола котомку и вылетел из кабинета, забыв даже попрощаться. Шериф откинулся в кресле и расхохотался.
- Вот где мальчишка-то, а?!
А Малек тем временем уже начал сборы в дорогу.

Глава третья, где Малек попадает в Бездонное озеро.



Д
а, гномья логика сродни женской – никакой логики! Только женщины и гномы могут отмочить подобное – сначала откуда ни возьмись свалиться тебе на голову, а потом также неожиданно исчезнуть. Лобзик не появлялся уже минут двадцать. Может, все это мне приснилось? Но вдруг в кустах послышалось какое-то ворчание, и мой случайный знакомый вынырнул из зарослей, нагруженный разнообразной снедью.
- Ну, вот и я! Смотри, чего я принес! – И Лобзик с энтузиазмом начал вываливать мне на колени свои запасы.- Так, это хлеб, здесь рыбка вяленая – сам ловил, между прочим, когда на реку ходил; вот мед- наш, лесной, духовитый, я пока за ним в улей лазил, всего пчелы поискусали; яблоки; морковка с собственного огорода. А вот еще вино – ну этим тебя не удивишь, я ведь его у вас в городе купил.А еще, еще…
- Так, только не надо это все на меня сваливать. Складывай-ка на свой газон, а я пока свой мешок развяжу. – Лобзик послушно переложил продукты с моих колен на траву. А я тем временем снял со спины Гектора свою сумку и сунул коню гномскую морковку, которой тот сразу аппетитно захрустел. Лобзик терпеливо ждал моего возвращения. По правде говоря, мой наскоро собранный провиант рядом с гномьим угощением выглядел более чем скромно, но фляжка с вином привела Лобзика в неописуемый восторг.
- Ой, настоящее северогорское вино. – Лобзик отвернул крышку и сделал глоток. – Если я не ошибаюсь, урожая позапрошлого года. Хороший был урожай.
И гном, видимо, снова вспомнив о доме, заметно приуныл. Но через минуту, забыв свою хандру, со свойственной ему жизнерадостностью начал усердно помогать мне в подчистке наших совместных запасов. Я не покривлю душой, если скажу, что еда была изумительной! Такого душистого меда и настоящих, сладких и ароматных яблок я не пробовал уже очень и очень давно. Гора угощений таяла на глазах и, в конце концов, на полянке остался лежать лишь небольшой кусочек хлеба, которым мы единогласно решили угостить Мико. И голубь, я думаю, тоже остался доволен.
- А теперь, по моему разумению, можно было бы и вздремнуть. – Сонно пробормотал Лобзик. Он свернулся калачиком, нахально натянул на себя полу моего плаща, и через минуту уже посапывал, как младенец. Я осторожно скинул плащ и укрыл им гнома. Бедняжка, как же ему тоскливо и страшно жить одному в этой чащобе! Я повалился на спину, раскурил трубку , закинул левую руку за голову и долго лежал, рассматривая сбрызнутое звездами небо, пока не уснул чутким и тревожным сном.

Малек нетерпеливо гнал коня по степи. На землю опустилось тяжелое покрывало душной летней ночи. От нагретой за день земли поднималось тепло, и от этого воздух казался как будто разрезанным на пласты : пласт теплого воздуха, пласт холодного. Конь Малька гордо взрезал этот располосованный воздух, и юный сыскной представлял себя, по меньшей мере, высокородным эльфийским принцем, мчащимся в ночи навстречу самым невероятным событиям, но путевой мешок то и дело гулко и больно хлопал ездока по спине, заставляя вновь вернуться к гораздо менее поэтической реальности. «До леса остался всего десяток миль, - подумал Малек, - если потороплюсь, буду там еще до рассвета.» Приречный лес таинственно и жутко чернел вдалеке, и почему - то так и подмывало повернуть назад, домой, в безопасный и укрепленный город и прыгнуть в свою кровать в доме на Вересковой улице. Но все же жажда приключений, а главное - жгучее желание познакомиться со своим кумиром и самым первым сообщить ему о заслуженном вознаграждении неумолимо влекла его к границам мрачных ночных чащоб. Ветер дальних странствий кружил Мальку голову, а разгоряченное воображение нашептывало странные и безрассудные вещи:
- Плевать на службу в Сыске! Бросить все к цвергской бабушке и скакать вот так по степям, горам, переправляться вплавь через бурные реки и странствовать по густым, непроходимым лесам! Даешь разнообразие, дорожные тяготы, ночевки под открытым небом и невкусную пищу в придорожных забегаловках! Даешь побег от скучной действительности навстречу настоящим испытаниям!
Но разум Малька говорил совсем обратное:
- Так, отдашь деньги и пулей в город! Тебя отпустили, если ты не совсем забыл, на четыре дня! НА ЧЕТЫРЕ! И ни минутой больше. Не догонишь Эрлинга – что ж, значит, звезды не сошлись. А еще помни, что тебе надо вернуть долг в тридцать литаров Красти с Каштанового переулка, иначе его мамаша сотрет беднягу в мелкую пыль, а если не подфартит - то и тебя вместе с ним. – Малек непроизвольно втянул голову в плечи, едва вспомнив грозную госпожу Марбелию. – Но самое главное – ты должен вернуться на работу. Что, уже вылетело из твоей полупустой башки, каких трудов стоило тебе попасть в Сыск? Нет, о приключениях и странствиях даже и думать забудь! Отдашь награду – возвратишься в город, не отдашь – тем более!
Малек собрался с силами и усилием воли стряхнул эту странную паранойю. Его рысак все также отмерял стройными копытами лиги по полуночной степи, а Приреченский лес неумолимо приближался.Вскоре на пути стали попадаться колючие шмотья полусухих кустов, вот пошли редкие перелески, и , наконец, и сам Клеофард надвинулся на Малька темной, пугающе - безжизненной глыбой. Малек весь сжался от охватившего его животного страха перед этой безмолвной громадой. Не хотелось ему, ой как не хотелось въезжать в мрачный ночной лес, но назад пути не было.




Ранним утром меня разбудил крик. Кричали где-то в глубине леса:
- Помогите! Я сейчас утону! Ну помогите же, хоть кто-нибудь!
Это еще кто? Какой-то путник в болото угодил, что ли? И вообще, кто может болтаться по лесу в такую рань? И еще наивно предполагать, что его кто-нибудь услышит! Надо было обязательно залезть в самую глушь и надеяться , что в это же самое время по опушке леса разгуливает еще десяток-другой таких же безумцев. Как я все-таки не перевариваю оптимистов! Но времени на едкие замечания не было. Этому странному человечку все-таки требовалась наша помощь. Лобзик недовольно заурчал и перевернулся на другой бок. Меня это искренне взбесило. Вот лежебока толстокожий! То ли не слышит, то ли не хочет ничего слышать. Я дал гному здоровенного тычка.
- Слушай, ты, северное отродье, вставай! У тебя в лесу кто-то где-то тонет, правда, я понять не могу, где.
Гном, невинно улыбаясь, сладко потянулся.
- Видать, какой-то придурок в Бездонном озере решил с утречка искупаться. Я уже человек пять таких оригиналов выловил. Ладно, одним больше… Пошли, поможем. – Гном лениво поднялся на ноги и поманил меня куда-то в дебри. Минуты три мы кружили между странно сросшимися деревьями, и наконец вышли к широкому, идеально круглому озеру с темной, мрачной водой. Где-то за три локтя от берега из воды то и дело появлялась, потом снова исчезая в пучине,голова какого-то мальчишки.
***

Малек бешено трепыхался в холодной воде. От странного, нечеловеческого холода сводило судорогой все мышцы. Вода то затягивала его вглубь, то вновь выталкивала на поверхность, словно решив поиграть с ним перед тем, как окончательно уничтожить. Какая-то темная и древняя сила, казалось, держала его и не давала шанса выбраться. Сапоги Малька наполнились водой и тянули вниз, а раздувшаяся куртка напротив держала на поверхности. Через минуту непрерывной борьбы Малек, совершенно вымотавшись, не мог больше сделать ни движения. На глаза опустилась пелена полузабытья, руки упорно отказывались повиноваться. На секунду ему показалось, что около озера послышались людские голоса. Малек попытался открыть глаза и еще раз позвать на помощь, но веки, казалось, налились свинцом, а из горла вырвался только хрип. Малек еще раз дернулся и начал резко уходить в пучину страшного водоема, но вдруг чьи-то сильные руки уверенно подхватили его и вынесли на берег.
***
Передо мной на каменистом берегу озера сидел, отряхиваясь и фыркая, как щенок после помывки, щуплый типчик лет семнадцати ,невероятно маленького роста. Мне он еле доставал до плеча, но гнома он был выше на целую голову. Он судорожно кутался в мой многострадальный плащ( вот уж бедняге-плащу не везет, так не везет : то им всяческие объевшиеся гномы укрываются, то неудачные утопленники). Зубы непутевого чемпиона по плаванию отбивали такую дробь, что я волей-неволей начал волноваться, не рассыплются ли они через минуту от вибрации. Наш утренний потерпевший громко стучал челюстями еще с полминуты, но потом сказал заплетающимся от холода языком:
- Спа-сиб-б-б-бо. Ну за то, что вытащили.
Я усмехнулся:
- А я-то думал, за то, что в озере искупаться предложили. С утреца – святое дело, чтоб освежиться. – Парнишка растянул на сведенном холодом лице что-то, похожее на улыбку. Он был настолько мокрым, замерзшим и жалким, что желание шутить над ним у меня пропало.А возбужденный утренним приключением Лобзик так неистово вертелся вокруг спасенного мальчишки, что, казалось, густая приозерная трава у него под ногами сейчас загорится или, в лучшем случае, протрется до самой почвы.
- Лобзик! – Меня вывела эта свистопляска. – Кончай мелькать, уже голова от твоих экзерсисов кругом! Лучше сбегай к нашему «Лагерю – на – газоне» и принеси мою фляжку с вином, если там, конечно, что-то осталось. Гном сорвался с места и исчез в гуще леса. Он донельзя хотел быть полезным!
- А ты давай-ка, снимай с себя мокрую одежду! Солнце уже поднялось. Голышом быстрее обогреешься.
Паренек послушно стал стягивать с себя промокшие тряпки. Через минутку он стоял передо мной в одних подштанниках, худой и дрожащий, как мышь в агонии. Я сел на теплую траву и молча указал ему на место рядом со собой. Было очевидно, что он почти согрелся. Тогда я решил развязать беседу.
- Как тебя зовут, амфибия? – Я искренне старался быть как можно более дружелюбным. Парнишка понял шутку и улыбнулся.
- Мое имя Ивар, но все называют меня Малек. А кто вы, я знаю. – В его голосе слышалась напускная важность. – Вы Эрлинг Ветер-в руках!
Ух ты, да я популярен! Хотя чему тут радоваться в моем положении. Не дай бог, этот пройдоха растрезвонит всем, где, когда и при каких обстоятельствах он меня видел. Припугнуть что ли, чтобы зря языком не трепал? Но Ивар продолжал:
- Вы, наверное, удивитесь, но я еду за вами! – Этого еще не хватало! – Но вы не пугайтесь, вам ничего не угрожает!
Нет, вы только на него посмотрите! Я должен его бояться. Мне что-то может угрожать с его стороны!
- Так, молодой человек! Я вас что-то не совсем понял. Я что, могу чего-то от вас опасаться? Не многовато ли вы на себя взяли? - Я начал медленно закипать.
Но парнишка был тверд и бесстрастен. Вот ведь выдержка!
- Нет, нет, что Вы! Просто я кое-что Вам везу.
Интересно знать, что именно. Может, шерифское предписание об аресте? Но ведь Готхольд не такой дурак, чтобы поручить такому сопляку мой арест.
- Говори давай, что тебе от меня надо. – Вот ведь спас себе проблему на одно место.
- Я не знаю, как начать…
- Сначала и вперед по оглавлению! – Этот малец начинает меня раздражать.
- Ну… так… Короче, вы убили Хугора Каменолома и вам полагается королевское вознаграждение, а я его доставил. – На духу выложил мальчишка.
О как! Я что-то слышал об этой награде. Кажется, сам Владыка Бальнорд пообещал двадцать золотых тому, кто справится с Хугором. Не приведи Эльфийский Владыка, если этот молокосос врет! Но парень полез в карман своего камзола и достал мокрый, как, впрочем, и все остальное, мешочек с королевским гербом. Развязав его, Ивар вытряс на траву ровнехонько двадцать золотых!

Малек сгорал от гордости. Настоящее Приключение! С большой буквы «Пы»! Сам Эрлинг спас его из пучины, а потом получил из его рук королевское вознаграждение! О таком исходе дела Малек даже и не мечтал. Как все здорово обернулось! Он сидит на берегу смертоносного озера в компании своего кумира, да еще и разговаривает с ним. А еще он видел гнома! Настоящего гнома, правда, почему-то без бороды и наковальни, но все же гнома! Малек чувствовал себя попавшим в древнюю летопись времен Четвертого пришествия, которых он перечитал добрый десяток у своей бабушки в Берельгарде. Люди, гномы, еще бы пару эльфов и десяток магов, не забыть парочку единорогов и какого-нибудь злодея – все как в старой сказке! Малек сходил с ума от восхищения и предчувствия волшебных перемен в своей жизни.



Отступление 1. Через полгода после описываемых событий.
Молодой воин, шатаясь от усталости и бессильно опустив меч, брел по полю недавней битвы. Болело раненное отступническим клинком бедро, но нога повиновалась беспрекословно. Вот что значит чудотворное эльфийское снадобье. Он криво усмехнулся. Наверное, потому у эльфов три жизни, что они врачуют раны подобной панацеей... Он огляделся. Прилесная равнина была уже совсем не похожа на ту огромную солнечную поляну, полную птичьим пением, журчанием серебристого Лимлоса и ярким весенним солнцем, какой он ее увидел впервые тогда, 24 апреля. Тогда природа восхищала своим нерукотворным великолепием, своей первозданной чистотой, своей неподдельной простотой и волнующей безупречностью. Ему никогда не доводилось видеть раньше такой высокой и чистой красоты. Он еще, помнится, удивлялся тому, какая ранняя в Приэльфийских землях весна, какая она яркая и бурная… Кажется, это было вечность тому назад. Сейчас некогда радостный и прекрасный Ленуэн был осквернен. Порубленная тысячами клинков земля, выжженная неугасимым пламенем и вытоптанная окованными копытами коней жухлая трава, бурая от пепла и перекрытая криво вырубленными бревнами вражеской переправы река, воткнутые в поруганную землю окровавленные и погнутые от безумной силы ударов копья и стрелы: людские, эльфийские, отступнические… Воин упал на колени и вонзился взглядом в небо.Где та ясная синева небосвода и девственная белизна облаков? Где тот свежий ветер, несущий благоухание трав и цветов? Небо, серое, затянутое тяжелыми низкими тучами, казалось, тоже страдало вместе с ним. Каждый клочок этой земли, выжженной огнем побоища, навевал горькие воспоминания. Здесь отступническая стрела поразила горделивого коня Экриона… Здесь не выдержала копейного удара серебряная броня Ниалдира… А здесь… Перед глазами пугающим наваждением ясно стояла все та же картина. Еще долго будет ему сниться жуткое зрелище падающего на пепелище могучего тела и тот последний, рвущий нервы крик… Земля, казалось, еще хранила след тела того, кто смог стать за столь короткое время его лучшим другом. Другом, подобного которому больше, он знал, не будет. И снова, несмотря на усилия, на глаза навернулись слезы. Так он и сидел на поле брани, уставившись невидящими глазами на то полуобожженное дерево, в коре которого зияла глубокая вмятина.
- Пойдем. Его не вернешь. – Легкая эльфийская рука легла к нему на плечо. Журчащий голос эльфа успокаивал и давал немного надежды. – Вставай и пошли. Зачем бередить старые раны? Ты все время сюда возвращаешься. Позволь прошлому похоронить твою боль. Пойдем, нас ждут. Вставай, Айфане, Белый Воитель. Вставай…
Да. Надо встать и жить дальше. Жить за себя и за него. Просто жить. Он поднялся на дрожащие ноги и, опершись на руку эльфа, побрел восвояси. Тусклое солнце, на секунду вырвавшись из плена темных, грозовых облаков, бросило мимолетный блик на молодого мечника, осветив его непокрытую голову. Волосы его были белы, как первый снег…





Глава четвертая, где начинается путь к Источью
Я


пересчитал рассыпанные по траве монеты. Точно, ровно двадцать королевских золотых литаров.Мальчишка смотрел на меня и гордо улыбался. Я собрал деньги, ссыпал их обратно в мешочек и приготовился положить их в карман.Но…
- Ну ничего себе! Двадцать золотых! Эй, Эрлинг, это же целое состояние!
Я тяжело вздохнул. Лобзик. Откуда же он умудрился так незаметно вылезти? Вот ведь скотинка северная, поди прятался в кустах, подглядывал. Я резко обернулся. Гном высунул физиономию из куста падуба, а его глаза были каждый величиной с блюдце.
- Я тебе подглядывать! – Я встал и направился к нему. Гном, уже предвкушая возможное возмездие, спрятался было обратно в куст, но я успел ухватить его за шкиряку. Он вырывался, дергал в воздухе ногами, прижимая к груди фляжку с вином. Я бросил его на траву. Непутевый шпион отполз подальше и начал оправдываться:
- Эрлинг, ты это, ничего не подумай…Я правда случайно…Я вино нес, чтоб парнишку согреть, а тут он вам золотые. Я просто столько денег сразу никогда не видел! Эрлинг, я же не специально. – Но запас оправданий быстро иссяк и у Лобзика, как всегда, прорезалось его легендарное гномье любопытство и не-в-свои-дела-носо-суйство. – Эрлинг, а за что он тебе эти деньги дал?
Ивар расхохотался. Видать, парень уже отогрелся и решил вступить в дискуссию.
- Долгая история, достопочтенный гном! А вообще-то это вознаграждение.
- Еще вопросы намечаются? – недовольно рявкнул я.
- Нет-нет, я не любопытный ( «Ха-ха» два раза! Это он – то не любопытный? Как я, оказывается, в нем ошибался!!) Я больше ничего не буду спрашивать. Я вино принес.- Лобзик указал на фляжку и стал неуклюже подниматься на ноги, пыхтя от натуги.
Я протянул руку.
- Давай сюда!- Гном испуганно протянул мне фляжку. Я поболтал ею около уха. Вроде еще что-то булькает. Я дал вино пареньку. Он открутил крышку и отхлебнул, через секунду судорожно закашлявшись.
- Вот оно, гномское винцо, до пяток пробирает! – довольно потирал руки Лобзик. – Зато теперь точно ни одна хворь не проймет. Пей, а то простынешь! Поди долго в Бездонном озере бултыхался?
Ивар с трудом прикончил вино, судорожно откашлялся и, морщась от горечи, спросил гнома:
- Почтенный, а что это за озеро такое? Оно как будто заколдованное! Я плавать умею, но оно мне словно руки связало..
Лобзик приосанился. Пришло и для него время блеснуть эрудицией. Он заложил руки за спину и начал повествование, похаживая туда-сюда по поляне, как заправский профессор.
- Ты прав, озеро это отнюдь не простое. Еще никто из него сам не выбрался. Говорят, что оно такое глубокое, что брошенный с берега камень достигнет его дна только через три дня. Правда, вряд ли кто это проверял. А на дне, говорят, живет то ли колдун-людоед, то ли дракон. Вот он-то озеро и зачаровал. Все попавшие в озеро создания, будь то люди, лошади или лесные звери, должны попасть прямиком к нему на обед. Его волшба тянет вниз даже самых умелых пловцов. Сколько народу в этом озере сгинуло – не сосчитать. А еще те, кого я вытаскивал, живя здесь, кстати, во-он мой гротик, неподалеку от того вяза. – Лобзик гордо показал пальцем в сторону одинокой скалы, нависшей над черной водой. Но, поймав мой недоумевающий взгляд, он понял, что отклонился от темы и осекся. – Так вот, те, кому довелось в озере искупаться, в один голос утверждают, что их что-то будто тянуло в воду.
- Вот-вот! Мне как будто кто сказал: « Лезь в воду, искупайся!» - перебил гнома Ивар.
- Да –да! – продолжил Лобзик – В этом тоже неведомая сила этого водоема.
- А почему ты, живя около озера, ни разу в него не залез? На тебя что, магия не действует? – поинтересовался я.
- Да что ты, Эрлинг! Я сроду воды боюсь! Я же как-никак пещерный житель, хоть и в изгнании. Я здесь даже рыбу не ловлю – нет рыбки-то! А озеро, очень оно странное! Каждую ночь полеживаю я в своем гротике и слышу, как вглуби что-то бурчит и злодействует. Но я уже привычный, совсем не страшно! – похвастался гном.
Ивар сидел и заинтересованно внимал каждому слову гнома. Он уже совсем обсох, светлые волосы, ранее плотно облеплявшие его голову, высохли и вольно рассыпались по плечам, и я только теперь заметил его длинные, слегка заостренные уши. Эльф он, что ли? Да и его слегка сужающиеся к вискам серые глаза выдавали его принадлежность к Светлой расе. Паренек, оказалось, заметил мой взгляд и улыбнулся.
- Вы не ошиблись, Ветер – в – руках ! Я эльф, но лишь наполовину. Мой отец был эльфом – степняком. Не из Высших, но все же. Зато мать у меня из расы Тверди. И я много больше человек, чем эльф. - Неужели этот паршивец еще и мысли читает?
- К родичам в Хаппард не тянет?
- Моя родина – Клеофард. Я здесь родился и вырос. Тем более, вы, наверное, знаете, Эрлинг, как Светлые не жалуют полукровок.
Это чистейшая правда. Эти гордые создания – апологеты чистоты своей расы и к тем, кто рожден эльфом и человеком, относятся, в лучшем случае, пренебрежительно. Их патологическая неприязнь к полуэльфам и квартеронам уже давно стала легендарной. Действительно, мальчишку вряд ли ждало что-то хорошее на земле своих предков.
- А кто ваши предки, Эрлинг? – задал ответный вопрос паренек.
- Мои? Люди. Отец мой был юристом, и я теперь с горем пополам продолжаю его дело. Выясняю, кто у кого украл кадку с молоком. Правда, отец говорил мне, что наш род очень старинный и где-то даже необычный, но он никогда не углублялся в особые подробности. Какие-то бредни из разряда легенд. Я в них не особо верю.
Лобзик очень заинтересовался моим рассказом. Он подобрался ко мне поближе, лег на живот, подпер щеку кулачком и капризно протянул:
- Легенды? Я люблю легенды! Эрлинг, расскажи поподробнее, просто для интереса!
Я усмехнулся. Все ему надо знать!
- Раз просто для интереса, тогда ладно, слушай. Когда я был еще мальчишкой, отец рассказывал мне об истории нашего рода. Он тогда вспомнил одно древнее предание. Если верить этой легенде, то из нашего рода один раз в Эпоху выходит человек, способный спасти мир от каких-то катаклизмов. Он носит имя Воин. Никто не знает, когда и в каком обличии появится этот человек. Это может быть мужчина, а может быть и женщина, нет особой разницы. Но рождается Воин всегда перед каким-то значительным событием в мироустройстве. Это пришествие нельзя ни предугадать, ни вычислить. Говорят, что сама судьба ведет Воина, независимо от его желаний и намерений, к месту решающей схватки Добра со Злом. И он появляется там неожиданно, в самый тяжелый момент, и его появление сулит победу. Но если Воин гибнет, не оставив за собой потомства, Эпоха кончается, и у Добра больше не остается шансов на благоприятный исход событий. Вот такие куличи, друзья мои.
Ивар и Лобзик слушали, удивленно раскрыв рты. Могу поспорить, подобных сказок они еще никогда не слышали. Вдруг Лобзик отошел от гипноза и робко осведомился.
- Слышь, Эрлинг, а может ты и есть следующий Воин? Вот почему ты сейчас не сидишь дома, а странствуешь по Клеофарду почти без цели, точно не зная, куда едешь?
- Я скрываюсь от Сыска. И хотя они прислали мне с гонцом вознаграждение якобы за освобождение города от опасного преступника, если я вернусь обратно, они не преминут засунуть меня в каталажку.
Ивар возмутился:
- Никто вас не собирается арестовывать! Я сам служу в Сыске и знаю тамошнюю кухню. Какой резон давать вам награду, а потом упекать за решетку?
Я фыркнул.
-. Да для того, чтобы благополучно изъять у меня так называемую награду и использовать « на нужды Сыска», а проще говоря, положить в карман к шерифу. Ты еще слишком мал, чтобы понять все их махинации. А я вот знаю пару подобных случаев. Потому и не собираюсь возвращаться в город. Я продолжу свой путь и приду, куда приду. А насчет той истории с Воином, ребятки, я скажу вам так. Вот какое у нас сейчас Пришествие?
Мои собеседники гаркнули в один голос:
- Шестое!
- Вот-вот. А где пять предыдущих? Почему Воин их не спас? А ведь было, по идее, уже пять Воинов! Что, не нашлось среди них того, кто смог бы повернуть колесо истории вспять? Почему эпохи проходят одна за другой, рушатся стены неприступных твердынь и гибнут целые цивилизации? Мир меняется неузнаваемо, наверное, только эльфы живут там же, где и тысячи лет назад. А где тот, кто это остановит? Почему ни один из Пяти не смог противостоять крушению мира в предыдущие пять Пришествий? Так что, друзья мои, меньше верьте в эти поросшие плесенью байки и не тратьте время на их осознание. Не стоит забивать голову детскими сказками.
Я поднялся ноги и отряхнулся. Хватит болтовни, уже полдень, и мне пора продолжать путь. Только надо снарядить мальчишку в обратную дорогу и написать шерифу расписку в получении вознаграждения. Я обратился к Ивару.
- Дружок, пора бы тебе возвращаться. Где твой конь.
Парень встал и огляделся.
- Не знаю. Когда я полез в озеро, я оставил его вон у того дуба.
Я подошел к дереву и сел на корточки. Так, вот следы подков. Конь, видимо, долго топтался у ствола векового гиганта, но потом куда-то пошел. Так-так, а следы-то к озеру ведут! Лобзик приблизился ко мне ,тоже рассмотрел следы копыт и полномочно заявил:
- Ну, парень, нет у тебя теперь коня. Озеро, видать, его тоже засосало.
Ивар приуныл.
- Что же, мне теперь пешком в город идти? Это дороги дня на три, а мне надо завтра в город вернуться, иначе меня Готхольд живьем за завтраком умнет!
Лобзик искренне испугался.
- Что, у вас там, в городе, шериф людями питается? Все, ноги моей больше не будет на ваших ярмарках!
Мы с Иваром расхохотались и долго не могли остановиться. В конце концов, я, подавив очередной взрыв смеха, сдавленно просипел:
- Во-первых, не людями, а людьми, а во-вторых, это – образное выражение. Но даже если бы наш шериф и был людоедом, то поверь мне, ты бы его в качестве провианта совсем не заинтересовал. Твердоват будешь! – Я ущипнул Лобзика за бок.
Мы снова зашлись смехом. Гном не обиделся, он даже подхохатывал нам. Через некоторое время, когда общая истерика прошла, снова встал вопрос о том, что же нам делать с Иваром. Я поразмыслил, провернул в мозгу пару-тройку возможных вариантов, и в конце концов, решил остановиться на наиболее возможном в нашем положении.
- У меня такое предложение. Я сейчас напишу Готхольду расписку в получении денег и письмо, в котором объясню ситуацию и отпрошу тебя еще на пять дней, а потом пошлю пакет со своим почтовым голубем. За это время мы успеем добраться до Источья, я куплю тебе там коня, благо денег у меня теперь немеряно, а потом ты за пару дней вернешься домой. Согласен?
Ивар заметно приободрился. Видимо, ему уже так наскучила серая городская жизнь и так хотелось путешествий и приключений, что он был согласен на все.
- Да, я ,конечно, только за! В самое Источье! Я дальше наших пригородных поселков никогда не выезжал! – Он был готов скакать от радости.
Лобзик насупился и недовольно произнес:
- А как же я? Вы, значит, путешествовать, а я – опять в лесу сычом сидеть и газончики подстригать? Я, может, тоже в Источье хочу.
Я постарался успокоить гнома.
- А тебя никто оставлять и не собирается. Я в лесу впервые и сам выход из него вряд ли найду. Ты у нас пойдешь проводником. Уж тебе-то, я думаю, эти места хорошо знакомы!
- Еще бы! – Гному приятно было осознавать собственную значимость. Он приосанился и изрек:
- Кому, как не мне выводить вас из леса! Так и быть, сделаю вам одолжение.
Мы с Иваром переглянулись и прыснули. Этому комику не в лесу сидеть, а в цирке выступать надо. Гном, видать, задрал нос до небес. Но другого проводника у нас нет. Все, пора в путь. Я начал раздавать указания:
- Так, Ивар, твои вещи уже высохли, одевайся. А ты, Лобзик, давай-ка веди нас туда, где мы сидели вчера. Нам надо успеть выбраться из леса до заката.
- Не вопрос! – гном все еще важничал.
Ивар быстро натянул на себя уже совсем сухую одежду, и мы отправились к «Лагерю-на-газоне». Гектор и Мико покорно ждали нас там. Я достал из своего мешка карандаш и блокнот, вырвал пару листов, наскоро накатал расписку и прошение для шерифа, скрутил рукопись в трубочку и привязал к спине Мико, шепнув ему пару слов на его голубиное ухо, если оно, конечно, у голубей так называется. Мико встрепенулся, расправил крылья и исчез в полуденном небе. Я вернулся к лагерю, потрепал Гектора по холке и, кивнув в сторону Ивара, сказал:
- Ну, дружок, придется тебе пару деньков потаскать на себе двоих. Но ты не волнуйся, этот парень не очень тяжелый.
Конь, казалось, был не против. Ивар недоверчиво подошел к нему и слегка погладил гриву. Гектор повернулся и лизнул его руку. Напряжение развеялось, мальчишка с хохотом отдернул ладонь, а конь весело заржал. Есть контакт, подумал я!
- Ну, что, мы идем? – недовольно спросил гном. Ему, видимо, показалось, что о нем все забыли. Не дожидаясь нас, Лобзик поспешил вперед и замелькал среди деревьев, то и дело оглядываясь и одаривая нас красноречивыми взглядами.
- Да, пора в путь.
Я вскочил на Гектора, посадил Ивара перед собой и направил коня вслед гному, то и дело изчезавшему в кущах леса. Клеофард провожал нас ненамного дружелюбнее, чем когда-то встречал. Вековой лес недоверчиво отнесся к непрошеным постояльцам. Наверное, мы, сами того не желая, потревожили его извечный уклад, и теперь, наконец, покидали его, подобно засидевшимся гостям. Мне на миг показалось, что вековые заросли смыкались за нашими спинами, отрезая нам путь к отступлению.Позади слышался скрип, треск и какое-то колдовское шевеление древних деревьев. Чем больше мы углублялись в лес, тем чернее и неприветливее он становился. Яркие зеленые поляны, покрытые цветами, клены, липы и светлые березы остались позади. Здесь царили вековые дубы и старые, заскорузлые ели, тянувшие к нам свои черные лапы. В эти кущи не проникало ни лучика солнца, от чего обстановка становилась еще более пугающей. Травы в чаще почти не было, лишь изредка попадались гнилые пни, сплошь поросшие мхом и грибами. Болотистая, волглая почва, обманно прикрытая почерневшими листьями и хвоей, мрачно хлюпала под копытами коня. В этой мрачной чащобе не было слышно ни птичьего пения, ни испуганного шевеления мелких зверьков, убегавших от опасности. Казалось, ничто живое не сможет долго находиться в этой кошмарной чаще. Тянуло сыростью и каким-то замогильным холодом. Деревья будто шептались, корявые ветви цеплялись за наши волосы и плащи, а неустрашимый Лобзик все шел и шел вперед. Постепенно лес начал редеть, позже пошли густые заросли колючего кустарника, и ближе к сумеркам мы стояли на границе Клеофарда. Перед нами расстилалась бескрайняя степь. Широкая степная стезя, лавируя между серебристыми ковыльными зарослями, уходила куда-то вдаль, и складывалось впечатление, что эта дорога ведет прямо в розовеющее, чуть подернутое пыльной дымкой небо. Ивар завороженно смотрел на теряющийся вдали размытый горизонт. Лобзик, казалось, тоже был в каком-то оцепенении. Но вдруг он глубоко вздохнул и глухо спросил:
- Ну, что, теперь уже и расстаемся? Из леса я вас вывел, а дальше вы уже сами. Будем, наверное, прощаться.
- Погоди грустить, Лобзик. Со мною, так и быть, прощайся, а с Иваром тебе еще придется встретиться. Он же поедет обратно в город. Так что жди его через два дня здесь, у границы леса. И еще, кстати, прилетит к тебе мой голубок, ты же знаешь, что почтовые голуби возвращаются туда, откуда их выпустили с посланием, так ты ему скажи, куда я направился. А там он сам меня отыщет. – Я наклонился и потрепал гнома по кудрявой макушке.
Лобзик, опустив голову, слушал мои наставления. В конце концов, он вытер кулаком накатившую слезу и спросил:
-А как же ты, Эрлинг? Куда ты-то потом, когда мальчишку снарядишь?
-Не знаю, дружище, не знаю. Скорей всего, переправлюсь через реку, доберусь до Мерикара, у меня там дружок живет, сниму комнату. – Я обернулся к Ивару. – Шерифу – ни-ни, ты понял? – Парень кивнул. Я продолжил:
- Так вот, поживу там годик-другой, да и вернусь, может быть в город. Так что мы с тобой еще встретимся, друг-гном. А сейчас – нам с Иваром пора. До встречи!
Я пришпорил коня. Гектор понесся по степи . Я старался не оглядываться, но не удержался. Быстро удаляющаяся фигурка гнома так и маячила на границе Клеофарда. Заметив мой взгляд, он махнул мне рукой, повернулся и в мгновение ока исчез в глубине леса. Начинался наш путь к Источью.

Глава пятая, где плакали мои двадцать золотых.


Г
ектор привольно мчался по ровной, утоптанной тысячей ног и копыт, степной дороге. Тонкая пыль клубами вырывалась из-под подков, оседая на волосах и одежде.Бескрайняя степь привольно расстилалась перед нами, теряясь за горизонтом. Справа, на расстоянии мили мерцала в лунном свете неспокойная гладь Реки. День окончился ярким, пылающе-розовым закатом, и теперь над ковыльными просторами Ролдора царила звездная августовская ночь. Дул прохладный восточный ветер, ласкавший наши разгоряченные лица. Миллионы мелких ночных светил подмигивали нам, двум ночным путникам, спешащим к заветной городской стене древнего Источья. Стоит заметить, что Источье – один из немногих городов, сохранившихся еще со времен Первого Пришествия. Тем более, что это – первый город, отстроенный родом Тверди на этой стороне Валлердена. Я бывал там не раз и всегда восхищался его старинной, необычной архитектурой, явно испытывавшей значительное влияние эльфийских зодческих традиций. И сейчас Судьба снова ведет меня в эту древнюю столицу человеческой цивилизации. Но кого больше всего волнует наша милая прогулка к Источью, так это Ивара, по всей видимости, ни разу не вылезавшего из пыльного Клеофарда. Парень во все глаза смотрел вперед, а иногда юлой вертелся в седле, стараясь разглядеть как можно больше ранее неизвестных ему интересностей. А когда мимо нас, топоча стройными копытами, промчалось стадо серых степных единорогов, (не путать с белыми, благородными единорогами, которых на Земле Четырех осталось раз и обчелся!) мальчишка просто разинул рот от удивления. Пришлось объяснить ему, что этих гибридов куланов и белых единорогов( как только такое получилось?!) бегает по степям великое множество, и что волшебного или сказочного в них не больше, чем в обычном муле. Но даже это произвело на Ивара неизгладимое впечатление. После трех часов непрерывной бешеной скачки Гектор заметно выдохся, и мы решили сойти с дороги и переночевать. Мы переехали мост через один из давно высохших притоков Валлердена, и я направил коня вниз с насыпи, сошел на землю и вдруг почувствовал смертельный холод . Холод приставленного к горлу клинка.

***
- Что ты видишь?
- Это Воин. Он приближается к Источью.
- Воин? Неужели, это правда? Это, должно быть, значит…
- Это значит, что приближается время решающей битвы. Согдар слишком долго лиходействовал на Западных землях, и теперь, я чувствую, направил свой взгляд на Юг и Заречные Владения. Он набрался сил со времен последней схватки. Война на пороге, друг мой. Я уже чувствую ее гнетущее дыхание. Сегодня утром я видел этому самое красноречивое подтверждение.
- Летящие?
- Они самые. Пара этих кожистокрылых нарушила сегодня Сети Обороны на Западе Хаппарда. Наши пограничники сумели их поймать.Эти твари несли с собой заряд темной энергии. И очень сильной, иначе Сеть бы их задержала. Владыка Мрака рассылает лазутчиков. Вспомни, так же было и в прошлое Пришествие.Он не оригинален. Но несмотря на это мы не смогли тогда его повергнуть.
- Та ошибка? Я не думаю, что мы ее снова повторим. На огрехах учатся.
- Дай бог, не упустить бы что-то еще. Тогда мы понадеялись на магию. Члены Сообщества до сих пор стыдятся той оплошности. Но теперь мы сильнее и опытнее. Мой отец был горяч и безрассуден, за что и поплатился и жизнью, и Эпохой. Только Великое Колесо Эпох не может вертеться вечно. Я не знаю, сколько еще осталось миру, но с каждым поворотом Колеса времени остается все меньше. Мы должны быть трезвы и здравомыслящи, как никогда. И Вои

А дальше....дальше потом!!!